Дитя бури

Глава VII. Сватовство Садуко

На следующий день рано утром мы достигли того места, где были оставлены мои фургоны. Переход был весьма утомительный, так как мы были обременены захваченным скотом и нашими ранеными. Настроение было тревожное, потому что было возможно, что остатки амакобов попытаются нас преследовать. Этого, однако, они не сделали, так как у них было слишком много убитых и раненых, а оставшиеся в живых пали духом. Они вернулись в свои горы и жили с тех пор в нищете, потому что у них осталось менее пятидесяти голов скота. В конце концов Панда отдал их победителю Садуко и тот присоединил их к амангванам. Но это случилось несколько позже.

Отдохнув немного у фургонов, мы произвели смотр захваченному скоту, и при подсчете оказалось немногим более тысячи двухсот голов, не считая сильно искалеченных во время бега животных, которых мы убили на мясо. Поистине это была богатая добыча, и Садуко, несмотря на рану в бедре, стоял и блестящими глазами обозревал скот. И немудрено, потому что он, который был беден, стал теперь богат и был уверен — и я разделял его веру, — что при таких изменившихся обстоятельствах и Мамина и ее отец благосклонно отнесутся к его сватовству.

Я тоже окинул взглядом скот и размышлял, вспомнит ли Садуко нашу сделку, в силу которой шестьсот голов принадлежали мне. Шестьсот голов! Считая их на круг по 5 фунтов стерлингов, это значило 3000 фунтов — сумма, которой я никогда не имел за всю свою жизнь. Но вспомнит ли Садуко? В общем, я думал, что он не вспомнит, так как кафры не любят расставаться со скотом.

Но я оказался к нему несправедлив. Он вскоре повернулся и проговорил с некоторым усилием:

— Макумазан, половина этого скота принадлежит тебе, и ты вполне заслужил его, потому что мы одержали победу благодаря твоему хитроумному плану. Давай же делить скот поштучно.

Итак, я выбрал себе хорошего вола, и Садуко выбрал себе, и так продолжалось, пока я не отобрал себе восемь штук. Тогда я повернулся к Садуко и сказал:

— Так! Этого достаточно. Эти волы мне нужны, чтобы заменить в моей упряжи тех, которые пали в пути, но больше мне не нужно.

Возгласы удивления вырвались у Садуко и у всех, стоявших с ними, а старик Тшоза воскликнул:

— Он отказывается от шестисот голов скота, которые по справедливости принадлежат ему! Он, должно быть, сумасшедший!

— Нет, друзья, — ответил я, — я не сумасшедший. Я сопровождал Садуко в его набеге, потому что он мой друг и помог мне однажды в минуту опасности, но я не хочу брать себе то, что досталось ценою крови. Если, согласно вашим законам, этот скот принадлежит мне, то я могу располагать им. Я даю по десяти голов каждому из моих охотников и по пятнадцати — родственникам тех, кто были убиты. Остальных я дарю Тшозе и прочим амангванам, сражавшимся с нами, и разделить их между собой они могут по соглашению.

Громкие, восторженные крики грянули со всех сторон. Садуко тоже поблагодарил меня с присущим ему высокомерием; однако я не думаю, чтобы он был очень доволен. Хотя мой дар освобождал его от необходимости поделиться своей долей со своими товарищами, но мне кажется, он опасался, что амангваны с этих пор будут любить меня больше, чем его. Это и произошло на самом деле, и я уверен, что среди всех этих дикарей не было человека, который не отдал бы своей жизни за меня, и до сего дня мое имя известно среди них и их потомков.

Наше обратное путешествие к кралю Умбези совершалось медленно, потому что раненые и огромное стадо стесняли нас. Но от стада мы скоро избавились: отобрав сотню самых лучших животных, Садуко отослал остальных, под охраной старика Тшоза и половины своих воинов, в назначенное им место, где они должны были ждать его прихода.

Прошло около месяца с памятной битвы, когда мы, наконец, расположились лагерем недалеко от краля Умбези, в том самом лесу, где я первый раз встретился с воинами Садуко. Но как они отличались теперь от тех тощих дикарей, которые, как призраки, выскользнули тогда из-за деревьев на зов своего предводителя! В пути Садуко купил им красивые повязки и одеяла; волосы были украшены длинными черными перьями птиц, а из шкур убитых волов сделаны были щиты. Кроме того, от хорошей обильной пищи они поправились и стали полными и лоснящимися.

Садуко решил провести ночь в лесу, ничем не выдавая нашего присутствия, а на следующее утро выступить во всем своем величии, в сопровождении своих воинов, презентовать Умбези затребованные им сто голов скота и официально просить руки его дочери.