Дитя бури

Между тем беспрестанно подходили воины, приносившие на щитах мертвых предводителей и начальников, и клали их рядами. Так в Англии, после удачной охоты, укладывают рядами дичь. Сетевайо, как оказывается, пришла фантазия полюбоваться на убитых, но так как он слишком устал, чтобы пойти на поле битвы, то он приказал принести их к себе. Среди мертвых я увидел тело моего старого друга Мапуты. Все его тело было буквально изрешечено ударами копий, но на лице его застыла улыбка.

С помощью Скауля я слез с лошади и, прихрамывая, пробрался между трупами к тому месту, где сидел Сетевайо.

— Добрый вечер, Макумазан, — сказал Сетевайо, протягивая мне руку. — Я слышал, что ты командовал амавомбами, которых король, мой отец, послал на помощь Умбелази, и я очень рад, что ты остался в живых. Я горжусь тем, что они так доблестно сражались, потому что ты знаешь, Макумазан, что я был раньше начальником этого полка. Я отдал приказ щадить каждого из них, кто остался в живых, и сделаю их начальниками нового полка амавомбов, который я хочу возродить. Знаешь ли ты, Макумазан, что ты уничтожил почти целиком три полка узуту, убив столько воинов, сколько убило все войско моего брата? Ты великий человек, Макумазан! Если бы не предательство, — он проговорил это слово с легким оттенком сарказма, — Садуко, то ты выиграл бы сегодня победу для Умбелази. Если ты хочешь остаться при мне, я сделаю тебя полководцем целой дивизии королевской армии, потому что с этих пор я буду иметь голос в государственных делах.

— Ты ошибаешься, о сын Панды, — ответил я. — Вся слава доблестной атаки амавомбов принадлежит Мапуте, советнику короля. Вот он лежит здесь. — И я указал на тело Мапуты. — Я же сражался в его рядах, как простой солдат.

— Я знаю это, Макумазан, мы все знаем это. Мапута был умная обезьяна, но мы знаем также, что ты научил его, как прыгать. Ну, он умер, и почти все амавомбы умерли, а от моих трех полков осталась одна горсть; стервятники пожирают остальных. Все это кончено и забыто, Макумазан. Вот здесь лежит много мертвых предводителей и начальников, но одного не хватает здесь — того, против которого я сражался. Мне говорили, что ты один знаешь, что с ним сталось, и вот, Макумазан, я хотел бы знать, жив ли он или мертв, а если он мертв, то от чьей руки он погиб, чтобы я мог наградить эту руку.

Я обвел глазами вокруг себя, размышляя, сказать ли правду или придержать язык, и глаза мои встретились со взглядом Садуко. Холодный и безразличный, сидел он среди начальников, но на некотором расстоянии от них, как бы держась особняком. И я вспомнил, что только он и я, мы одни знали правду о смерти Умбелази.

Не знаю, почему мне пришло в голову сохранить про себя эту тайну. К чему было мне рассказывать Сетевайо, что Умбелази был доведен отчаянием до самоубийства? К чему раскрывать позорный поступок Садуко?

— О Сетевайо, — сказал я, — случайно я видел конец Умбелази. Он не был убит врагом. Он умер от разрыва сердца на скале, над рекой, а если хочешь знать, что случилось потом, пойди спроси Тугелу, в которую он упал.

Сетевайо на мгновение прикрыл глаза рукой.

— Уф! — сказал он потом. — Я снова повторяю, не будь Садуко, сына Мативани, который воспользовался случаем отомстить Умбелази за женщину, то, может быть, и я умер бы от разрыва сердца на скале, над рекой. О Садуко, я в большом долгу у тебя и заплачу тебе хорошо. Но я не сделаю тебя моим другом, а то мы тоже можем случайно поссориться из-за женщины и мне придется умереть от разбитого сердца на скале над рекой. О брат мой Умбелази, я оплакиваю тебя. Ведь мы играли с тобой, когда были маленькими, и любили друг друга. И в конце поссорились из-за игрушки, которую зовут троном. Ты умер, брат мой, а я остался в живых. Однако кто знает, может быть, в конце концов твоя участь счастливее моей. Ты умер от разбитого сердца, Умбелази, а кто знает, от чего я умру?

Я подробно описал эту сцену, так как она послужила тому, что и за пределами земли Зулу распространился слух, что Умбелази умер от разрыва сердца.

Видя, что Сетевайо был мягко настроен и относился ко мне дружелюбно, я решил воспользоваться этим случаем и попросить разрешения уехать. Но пока я размышлял, как бы получше подъехать к нему, случилось нечто, помешавшее мне выполнить мое намерение.

Услышав шум позади себя, я оглянулся и увидел толстого, жирного человека в пышном боевом наряде. В одной руке у него было окровавленное копье, а в другой — головное украшение из страусовых перьев. Он шел и кричал:

— Пропустите меня к сыну короля! Мне нужно сообщить кое-что победителю Сетевайо.

Я вытаращил глаза. Сомнений не могло быть, это был Умбези, Гроза Слонов, отец Мамины. В несколько секунд, не дожидаясь разрешения приблизиться, он перешагнул через трупы воинов и остановился только, чтобы одного ударить ногой по голове, а другого выругать самым бесстыдным образом. Очутившись перед Сетевайо, он стал скакать перед ним, громко восхваляя его подвиги.

— Кто этот дуралей? — сердито спросил Сетевайо. — Прикажите ему не шуметь, иначе его глотка замолкнет навсегда.