Дитя человеческое

Мириам, единственная из всех, подошла пожать Тео руку. Она была темнокожей, вероятно, с Ямайки, и самой старшей в группе – пожалуй, и старше самого Тео. Он подумал, что ей около шестидесяти. Копна ее курчавых волос была словно посыпана чем-то белым. Переход от черного к белому был таким резким, что голова казалась напудренной, придавая ей вид одновременно внушительный и комический. Она была высокого роста, изящно сложена, с удлиненным красивым лицом. Кофейного цвета кожа казалась почти лишенной морщин, что составляло странный контраст с ее сединой. На Мириам были черные брюки, заправленные в сапоги, коричневый свитер с высоким воротом и мужского покроя куртка из овчины, резко выделявшиеся на фоне грубой практичной деревенской одежды троих мужчин. Она обменялись с Тео крепким рукопожатием, бросив на него задумчивый полунасмешливый заговорщический взгляд, словно они были давними сообщниками.

В молодом человеке по имени Гаскойн на первый взгляд не было ничего примечательного – он казался мальчишкой, хотя ему наверняка исполнилось тридцать. Это был низенький толстый человек, коротко стриженный, с круглым приветливым лицом и широко распахнутыми глазами, курносый. Он напоминал ребенка, который вырос, но, по сути, не изменился с тех пор, как впервые взглянул из своей детской коляски на мир. И этот мир, судя по его озадаченному выражению, по-прежнему казался ему странным, но не лишенным дружелюбия.

Льюк, которого Джулиан называла священником, казался старше Гаскойна, на вид ему лет сорок. Это был высокий человек с бледным тонким лицом и хилым телом, его узкие запястья переходили в большие узловатые кисти. Вероятно, в детстве он был переростком и так и не достиг крепкой взрослости. Светлые волосы спадали на высокий лоб, словно шелковая бахрома; серые, широко посаженные глаза светились кротостью. Он вовсе не походил на заговорщика – его очевидная хрупкая слабость резко контрастировала с угрюмой мужественностью Ролфа. Льюк улыбнулся Тео мимолетной улыбкой, которая преобразила его печальное лицо, но ничего не сказал.

– Джулиан объяснила вам, почему мы согласились с вами встретиться? – спросил Ролф.

Его слова прозвучали так, словно это Тео выступал в роли просителя.

– Вы хотите, чтобы я использовал свое влияние на Правителя Англии, – ответил он. – Но должен сказать вам, что у меня нет на него никакого влияния. Я отказался от каких бы то ни было подобных прав, когда оставил свою должность консультанта. Я выслушаю все, что вы считаете нужным сказать, но вряд ли смогу что-нибудь для вас сделать, а тем более – оказать влияние на Совет или Правителя Англии. Это было не в моих силах и раньше. В какой-то мере это объясняет, почему я ушел в отставку.

– Вы его кузен, его единственный оставшийся в живых родственник, – возразил Ролф. – Вы долгое время воспитывались вместе. Ходят слухи, что вы единственный человек в Англии, с чьим мнением он считался.

– В таком случае эти слухи ложные, – сказал Тео и добавил: – Что у вас за группа? Вы всегда встречаетесь здесь, в церкви? Это что, какая-то религиозная организация?

На этот вопрос ответила Мириам:

– Нет. Как объяснил Ролф, Льюк – священник, хотя у него нет прихода и постоянной работы. Они с Джулиан – христиане, все остальные – нет. Мы встречаемся в церквах, потому что они наиболее доступны – открыты, свободны и обычно пусты, по крайней мере те, что мы выбираем. Возможно, нам придется отказаться от этой церкви. Сюда начинают приходить и другие.

В разговор вмешался Ролф, его голос звучал нетерпеливо и излишне настойчиво:

– Религия и христианство тут ни при чем. Ни при чем!

Словно не слыша его, Мириам продолжала:

– Церкви – место встреч всякого рода эксцентричных людей. Мы – всего лишь одна из многих групп чудаковатых прихожан. Никто не задает нам вопросов. А если зададут, то мы ответим, что являемся членами Крэнмер-клуб и встречаемся, чтобы читать и изучать старую англиканскую Книгу общей молитвы.

– Это наше прикрытие, – добавил Гаскойн. Он говорил с довольным видом ребенка, узнавшего секрет взрослых.

Тео обернулся к нему:

– Вот как? Тогда что вы ответите, когда Государственная полиция безопасности попросит вас прочитать краткую молитву, которую читают в первое воскресенье рождественского поста? – Увидев смущение на лице Гаскойна, Тео добавил: – Едва ли это убедительное прикрытие.

– Ваше право не симпатизировать нам, но вам не следует нас презирать, – тихо произнесла Джулиан. – Прикрытие задумано не для того, чтобы убеждать ГПБ. Если бы они начали нами интересоваться, нас не защитило бы никакое прикрытие. Они покончили бы с нами за десять минут. Нам это известно. Прикрытие – лишь причина, повод для регулярных встреч в церквах. Мы не афишируем его. Оно просто есть, на случай если кто-нибудь начнет задавать вопросы.

– Я знаю, что эти тексты называются краткими молитвами, – сказал Гаскойн. – А вы сами знаете ту, о которой спросили меня? – В его голосе звучал не вызов, а скорее заинтересованность.

Тео ответил: