Дитя человеческое.Психофизиология развития и регресса

При этом все знают, что полноценную жизнестойкую «дубраву» человеческой жизни никому еще не удавалось взрастить «на… подоконнике» (в условиях комплекса факторов закрытых помещений и ограниченных пространств, — В.Ф. Базарный, 1979–2007). Заметим, укоренившейся методикой взращивания детей именно в таких закрытых условиях является классическая кабинетно-урочная модель образовательного пространства. Ниже мы на этом остановимся особо, а пока лишь один пример.

Образованные в герметических условиях по информационным и техническим дисциплинам и очень умные в своих глазах родители, учителя, психологи видят, как многие дети в течение учебного года почти не растут и как за трехмесячный внешкольный период летних каникул вдруг подросших детей не узнать. Видят, но не задумываются, что это — яркий пример подавления в учебном процессе генетической реактивности (экспрессии). В поколениях же — это «секвестрация» накопленных видовых потенциалов жизни и выживания людей в постоянно меняющихся условиях физической, социальной и микробно-вирусной среды. Запомните это.

Пойдем далее. Известно, что чувственный аффект неотделим от моторного. Связь эта — непроизвольно рефлекторная, генетическая. Издревле люди знали: движение для ребенка — это абсолютное условие его полноценного физического и духовнопсихического развития. На этот счет много сказано и написано классиками в области естествознания. Более того, выдающиеся ученые — основоположники отечественной психофизиологии И.М. Сеченов, И.П. Павлов, Н.А. Бернштейн аргументировано показали, что человеческое движение — это не только и не столько физический, сколько мыслетворный акт.

«Все бесконечное разнообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится окончательно к одному лишь явлению — мышечному движению. Напротив:…Мышечное ощущение чисто субъективно — оно доходит до сознания в форме какого-то усилия», — утверждал И.М. Сеченов (1947).

«Когда мышцы дремлют, мозги прокисают», — отмечал И.П. Павлов (1949).

Ниже мы покажем, что если мышцы ребенка пребывают в обездвиженном, тем более в напряженно-зажатом состоянии (например, при напряженном письме, когда почерк не поставлен), работа мозга вообще «заклинена». При этом запечатленные в памяти чувствообразы (из них оформляются мыслеобразы) просто распадаются. Не случайно Н.А. Бернштейн особо подчеркивал, что ребенок устремлен к совершенствованию автоматизма (свободы ритмизации. — В.Б.) целенаправленных (осмысленных) движений (усилий, действий). «Отсутствие автоматизации вызывает при этом большую перегрузку сознания, вынужденного вникать в каждую техническую подробность движения» (Н.А. Бернштейн, 1947). Это заключение является особо важным фундаментально-научным открытием ученого. И это положение должен знать каждый учитель начальной школы, когда заставляет ребенка писать и читать в скоростном режиме и особенно под секундомеры (как того требуют методические указания Министерства образования и науки РФ № 1561/14-15 от 19.11.98). О движении как особом биогенетическом информационном сигнале (а точнее, смысловом знаке. — В.Б.) написана обстоятельная монографическая работа Е.К. Давыдовой, которая так и называется «Движение как сигнал» (М.: «Наука», 1986).

Небезынтересно напомнить о том, что первичная роль движений в поддержании жизни и развитии духовно-мыслетворных способностей ребенка позволила еще древним египтянам выделить тело моторно-активное и назвать его телом духовным (саху). Это такое тело, которое находится в постоянном поиске, усилиях, движениях и действиях. И тело физическое (кхат). Это тело, которое закрепощено в недвижении, а потому подвержено медленно нарастающему угасанию не только мыслетворных способностей, но и самой жизни («тлению», «разложению», «гниению»). Так кто же оказался мудрее: мы, объявившие этической и семантической нормой физическое развитие тела (т. е. «развитие» в недвижении, а в итоге в режиме «разложения»), отбросив при этом понятие мыслетворного (духовного) тела? Или древние египтяне, поклонявшиеся телу активному, деятельному, а потому телу мыслетворному?

Удивительно, но даже в Ветхом Завете произвольно волевая мышца была возведена в символ святости нашей жизни. Не случайно она была определена как:

«мышца высокая» (Втор., гл. 4, ст. 34);

«мышца простертая» (Исх., гл. 6, ст. 6);

«мышца святая» (Ис., гл. 52, ст. 10);

«мышца крепкая» (Ис., гл. 62, ст. 8);

«мышца величественная» (Ис., гл. 63, ст. 12).