Дитя из слоновой кости

В последние дни мы заметили, что наши стоянки стали непохожи на прежние. Верблюдов уже не отпускали пастись далеко от лагеря, наш багаж складывали около самых палаток и к нему ставили стражу.

Я спросил у Харута о причине этих предосторожностей.

— Потому что мы на границе Земли кенда, — ответил он, — через четыре дня мы будем на месте.

— Зачем же предосторожности против своего народа? Они встретят вас…

— Копьями, Макумацан. Заметь, что кенда составляют два народа. Мы, белые кенда, имеем свою отдельную территорию. Но путь к нам лежит через землю черных кенда, которые всегда могут напасть на нас, особенно если увидят, что с нами чужестранцы. Черные кенда значительно превосходят нас числом, но они не нападают на нашу землю, ибо боятся проклятия Небесного Дитяти. Однако если они встречают нас на своей земле, они убивают нас; точно так же и мы поступаем с ними, когда они приходят на нашу землю.

— Значит, между вами существует постоянная вражда?

— Вражда, которая закончится большой войной, где должны погибнуть черные или белые кенда. Или, быть может, оба народа погибнут вместе. Вот почему мы просили тебя, Макумацан, быть нашим гостем, — с поклоном закончил Харут и удалился, прежде чем я успел что-нибудь ответить.

— Похоже на то, — заметил я Рэгноллу, — что нас везут сражаться за Харута, Марута и Ко.

Ночь прошла спокойно.

На заре следующего дня мы двинулись в дальнейший путь местностью, становившейся все более и более плодородной. Уже стали попадаться целые стада антилоп, но людей не было видно.

Во время очередной остановки на отдых Харут провел нас на возвышенное место, откуда открывался вид миль на пятьдесят вперед.

Перед нами лежала обширная равнина, представлявшая, вероятно, дно высохшего озера. По ней было рассыпано множество деревушек и отдельных домиков. С востока и запада равнину пересекала река, разветвлявшаяся на несколько протоков. Далеко на горизонте виднелся высокий холм, покрытый густой растительностью.

— Вот Земля кенда, — сказал Харут, — по эту сторону реки Тавы живут черные кенда, а по ту — белые.

— А что это за холм? — спросил я.

— Это священная гора, дом Небесного Дитяти, куда не может ступить ничья нога, кроме жрецов Дитяти.

— А если кто ступит? — спросил я.

— Он умрет, Макумацан.

— Значит, ее охраняют?

— Она охраняется, но не оружием смертных, Макумацан.

Видя, что Харут неохотно говорит об этом, я спросил его о численности народа кенда.

Он ответил, что черные кенда имеют около двадцати тысяч воинов, между тем как белые не более двух тысяч.

В это время наш разговор был прерван появлением человека из передового пикета, который сообщил Харуту что-то весьма встревожившее его.

Я осведомился, в чем дело.

— Один из разведчиков Симбы, царя черных кенда, — ответил Харут, указывая на скачущего вдали по равнине всадника. — Он едет в город Симбы сообщить о нашем появлении на их земле. Вернемся в лагерь, Макумацан, и поедем дальше, когда взойдет луна.

Как только взошла луна, мы снова двинулись вперед, несмотря на то, что верблюды были крайне утомлены.

Мы ехали всю ночь, остановившись лишь перед рассветом на полчаса, чтобы подкрепиться пищей и подтянуть веревки нашего багажа, который охранялся теперь с особенной тщательностью.

Когда мы снова тронулись в путь, к нам подъехал Марут и со своей обычной улыбкой сказал, что хорошо было бы, если бы мы держали наши ружья наготове.

Мы вооружились винтовками, заряжающимися сразу пятью патронами. Только Ханс взял себе мое старое одноствольное шомпольное ружье, которое он называл «Интомби», не раз сослужившее мне хорошую службу во время путешествия в Понголэнд. Ханс почему-то считал его счастливым.

Спустя четверть часа, когда уже совсем рассвело, мы въехали в скалистую местность, окаймлявшую равнину.

Вдруг наш караван остановился… Вскоре нам стало ясно, в чем дело.

На расстоянии не более полумили впереди нас показалось около пятисот человек в белых одеяниях, частью пеших, частью ехавших верхом. Они быстро двигались нам навстречу с явной целью преградить путь. Лица их были черны, и они не носили никаких головных уборов.

От них отделилось два парламентера с белыми флагами в руках.

Они галопом подъехали к нашему каравану, остановились у того места, где стояли мы с Харутом и Марутом, и отсалютовали нам копьями. Это были стройные мужчины черной расы с длинными волосами, доходившими до самых плеч. На них было легкое одеяние: кожаные панталоны, сандалии и нечто вроде кольчуги из тройной цени, сделанной из металла, похожего на серебро, которая свешивалась с шеи на спину и на грудь. Вооружены они были длинными копьями, похожими на копья белых кенда, и прямыми мечами с крестообразной рукояткой, висевшими у пояса.

Как я узнал впоследствии, так снаряжали кавалерию.

Пехотинцы имели более короткие колья, два дротика (ассегаи) и кривые ножи с роговой рукояткой.

— Здравствуй, пророк Дитяти! — закричал один из них. — Мы вестники бога Джаны, говорящего устами царя Симбы.

— Говори, почитатель демона Джаны! Чего хочет от нас Симба? — сказал Харут.