Дитя любви

— Конечно, ты должна съездить к ней, — сказала она. — Это пойдет тебе только на пользу. В последнее время ты неважно выглядишь, будто что-то тебя грызет. Милая моя, не переживай ты так за Эдвина: все обернется к лучшему, вот увидишь!

Она мягко поцеловала меня, а я, в свою очередь, крепко к ней прижалась. Мною овладело искушение во всем признаться ей, описать мои тревоги по поводу пропавшего перстня и объясниться насчет Джоселина. Но это было бы глупо: представляю, как разъярился бы Ли, поступи я подобным образом. Поэтому я ничего не сказала, а лишь обняла ее.

— Харриет и ее представления! — продолжала она. — Интересно, что будет в этот раз? Помню, задолго до возвращения короля в Англию мы ставили «Ромео и Джульетту»… Я думаю, действительно ли она успокоилась или просто делает вид? Конечно, Грегори обожает ее, но она всегда собирала коллекцию мужчин!

— Мне она тоже очень нравится!

— Конечно, ты поедешь к ней и… да… захвати с собой Кристабель! Ей это тоже пойдет на пользу: Харриет умеет ободрять людей! Интересно, кто этот ее новый актер? Как я уже говорила, Харриет всегда удавалось устроить так, чтобы мужчины вились вокруг нее стаями!

Она похлопала меня по руке. Мною овладела буря чувств: жалость к Кристабель, тревоги по поводу утерянного кольца, стыд за обман моей возлюбленной матери и, кроме того, ко всему этому примешивалось волнение скоро я снова встречусь с Джоселином!

В Эйот Аббас мы прибыли в середине января. Это был великолепный дом, который получил в наследство от своего старшего брата Грегори Стивенс. Вокруг раскинулись прекрасные места — природа здесь была более пышной, нежели в Эверсли, ибо сюда не доходил этот холодный восточный ветер, от которого мы так страдали.

Дом располагался в холмистой местности, примерно в миле от моря, так что из верхних окон можно было увидеть блеск его волн. Оттуда же был виден и остров, известный под именем Эйот, от которого дом и получил свое имя. Когда-то он был очень большим — там даже был монастырь, который разрушили во времена разброда. Но теперь время брало свое, и на поверхности острова виднелись лишь руины монастыря. Мы несколько раз плавали туда. Остров всегда казался мне местом странным и загадочным, было в нем что-то сверхъестественное. И, конечно же, по всей округе ходили слухи об огоньках, временами появляющихся там, и загробном звоне колоколов.

Эйот Аббас был уже довольно стар: его построили во времена Елизаветы здание в виде буквы «Е», большой центральный зал, крыло западное и восточное, по краям, естественно, башенки из красного кирпича, чудесно гармонирующего с яркой зеленью сада. У этой земли еще сохранилась первозданная красота, так как за ней не слишком ухаживали. Неподалеку был фруктовый сад, куда мог пойти каждый, кто жаждал уединения. Во время моих посещений Харриет я любила приходить туда с какой-нибудь книгой и сидеть под своей излюбленной яблоней. С Эйот Аббасом у меня связаны многие счастливые минуты. Харриет, подобно королеве, правила всем домом, а остальные вели себя так, будто для них величайшая из радостей жизни — служить ей. Грегори, казалось, так и не мог оправиться от потрясения, когда она согласилась выйти за него замуж. Бенджи постоянно поддразнивал ее, но было видно, как сильно он ее обожает, хотя она никогда особо о нем не заботилась. Ему было одиннадцать лет, и ни от каких запретов он не страдал, может, именно поэтому он так радовался жизни!

В этой семье никогда не случалось недомолвок, не было никакой натянутости в отношениях. Харриет никогда не отличала детей от взрослых, слово «возраст» было под запретом: о нем она предпочла забыть, что всех нас очень устраивало.

Когда мы подъехали, слуги уже ждали нас. Они приняли наших лошадей, сняли с них сумки, и мы вошли в дом. Харриет дома не было. Она поехала прогуляться со своим гостем.

— Вы свою комнату знаете, мисс Присцилла? — сказал Мерсер, слуга Харриет, работавший у нее еще в ту пору, когда она выступала в театре. — А мисс Конналт я поселю в соседней.

— Хорошо, Мерсер, — ответила я. — Я отведу мисс Конналт наверх.

По лестнице мы поднялись к нашим комнатам. Харриет, став хозяйкой Эйот Аббаса, все перестроила, а основными цветами, которые она выбрала, стали алый, пурпурный и золотой. «Харриет надо поручить подбирать цвета для королей», так отреагировала на это моя мать.

Моя спальня была выдержана в пурпуре: пурпурные занавеси на кровати, пурпурные коврики на полу, пурпурные шторы. В комнате же Кристабель преобладали голубые и лиловые оттенки. Я заметила, как Кристабель потрясена богатством окружающим ее, и видела, как ей льстило, что обращаются с ней не как с воспитательницей. Это много для нее значило, особенно после того, что произошло между ней и Эдвином.

Мерсер принес нам воды помыться с дороги, что мы и сделали, после чего переоделись, а к тому времени вернулась и Харриет. Я сразу услышала ее голос. Так было всегда — будто звуки труб должны приветствовать ее прибытие.