Дитя Ноктурны

Наташа закрыла глаза, ловя последние аккорды перед своим появлением. И, растворившись в роли, преобразившись в принцессу-лебедя, она выплыла на сцену под аплодисменты поклонников.

ГЛАВА 20

Свобода от всего. Больше ничто не держало его.

В белом пространстве не было тела и чувств. Самаэль парил над всем, был всем… Его сознание больше не отягчено ни страданием, ни мыслями, ни желаниями. Но что-то мешало окончательно перевоплотиться в дух и приковывало нитью, что была тоньше волоса, какое-то воспоминание мешало, рудимент чувства, что-то мелкое, но очень болезненное, как мелкий камушек, что порой мешает людям идти вперед.

Воспоминание, которому он поначалу в ослепительной белизне своего нового существования не мог дать определения. Это был голос, слов он не улавливал. Только отдельный звук. А потом зеленый цвет чьих-то глаз. Таких печальных глаз, что нить притяжения натягивалась. Эти глаза то и дело появлялись в ослепительной белизне его сознания. И он вспомнил, чьи глаза так внимательно смотрят на него. А потом вдруг почувствовал все на свете, задохнувшись от нахлынувших чужих эмоций. Теперь он был везде и знал все, включая огромное отчаяние и тоску Насти.

Голос прозвучал вокруг, обволакивая его, качая на волнах резонансных высот.

— Теперь, сын мой, твое пребывание на земле завершено. Ты принес себя в жертву, испил до конца чашу и прощен за непослушание. И я вновь спрашиваю тебя: возьмешь ли ты свое предназначение или снова отвергнешь его?

Самаэль помолчал, взвешивая свое решение.

— Не хочу быть таким, как ты, Отец. Ты равнодушно смотришь на все. Все тебя лишь забавляет. Я не могу так. Я недостоин править.

— Неужели тысячелетия изгнания не научили тебя ничему? Разве ты не понял, что единственный способ помочь этому миру стать таким, как ты хочешь, — это стать для него всем? — Голос звучал устало, грустно. Самаэль помимо воли почувствовал боль Отца.

— Ты отверг меня…

— Глупец… Если бы я отверг тебя, смог бы ты быть там, где хотел быть, с людьми, мог ли бороться за них так, как сражался все это время? Да, я заполнил твое сердце Тьмой, но только для того, чтобы ты мог побеждать ее. Все это время ты лишь перебирал песок в поисках самородков. Я же даю тебе силы создавать новые самородки, новых людей. Новый мир. Ты станешь Отцом.

— Мое правление никак не решит беды человечества и мира. Без Матери…

— Возможно, ты сможешь договориться с ней лучше, чем я, — прервал его голос.

У него не было иного выхода. Все это время он выбирал роль демона, мятущейся души, потому что не хотел становиться всесильным. Он предпочел дарить выбор, не повелевать. Но ради одной земной девушки можно пойти и на эту жертву.

— Я приму свое предназначение, Отец. Только прошу, дай мне побыть с Настей, пока она живет.

— Ты же знаешь, что, как только Мать отнимет у нее силу, Настя сгорит очень быстро, возможно, ей отведен месяц жизни, не больше.

— Тогда прошу, поспеши. Позволь мне быть с ней. Хоть день, но пока она жива, я хочу успеть стереть страдание и боль из ее сердца. После этого я приму любое предназначение, все, что велишь, Отец.

— Я хочу только одного. Ты знаешь.

— А ты знаешь, чего хочу я.

Терпеть больше эту боль не было сил. Настя ежедневно по многу часов выполняла указание Матери, но не видела в нем смысла. Она лишь растягивает свои страдания. Эта работа была ей дана лишь для отвлечения. Мать и сама может все восстановить без нее.

Она больше не видела смысла в своей жизни. Подумать только, совсем недавно она бы возликовала, узнав, что останется жить. Но такой жизни она не хотела. Дело было не в том, что она зависела от демона, нет. Она научилась быть сильной, самостоятельной, доверять своей интуиции. Но именно интуиция и твердила теперь изо дня в день одну и ту же страшную песню: без связи с ним ты уже не ты.

Связь. Вот что придавало сил в самые страшные моменты. Понимание того, что они связаны не просто так. Что она для него, как и он для нее, важна. И этот свет, что рождался от их близости, развивался и креп для чего-то большего. Теперь же, казалось, что она не успела окончательно все осознать, развиться, а пуповину уже перерезали. А дышать самостоятельно не научили. И она задыхалась от этой боли. Физической боли.

И вот больше сил не осталось.

Она много раз думала, как можно покончить со всем. И все время возвращалась к одной и той же мысли: зеркала графа. Не зря они с первого раза манили и интриговали. Не зря они мелькали то и дело в видениях и реальности. Они ждут ее.

Возможно, они опустошат ее, заберут силу и душу. Тем лучше. Что угодно лучше, чем то, что она чувствует сейчас.

Особняк графа Виттури на Тибидабо. Лакей впустил ее молча, не задавая вопросов. Он всегда встречал ее молча. Только смотрел очень странно своими водянистыми и почти бесцветными глазами. Словно знал всякий раз, зачем она пришла.

Настя каждый раз отводила взгляд и старалась проскочить мимо. Но сегодня ее уже ничто не пугало и не смущало. И она долго смотрела в эти невыразительные и пустые глаза. Пока лакей сам не отвел взгляд. И, отступив в сторону, он поклонился ей.