Дитя платонической любви

– Вот… Вот только не надо этого! – буйволом взревел Дуся. – Вот только… Какие девочки? Что за ерунда, в самом деле?!

– И правда, свихнулся… – сочувственно сморщилась Милочка. – Успокойтесь, мущщина…

Но Дуся успокаиваться не собирался. Он наконец прорвался в разговор и теперь просто не давал дамам открыть рот.

– Что значит – свихнулся?! Ирина Алексеевна! Немедленно признавайтесь, когда это я успел отцом сделаться?! Тем более вашего ребенка! Да я вас вообще не знаю!!

– Чтоо-о-о?! Не зна-а-аешь?! – медленно стала продвигаться к санитару молодая мамаша. – Забыл, значит?!

Радько так обиделась, что лицо ее побледнело от гнева. Дуся на всякий случай попятился к двери.

– Тихо, женщина… Спокойненько… Сядьте на кроватку…

– На кроватку?! Ты мне про кроватку даже не заикайся! Кто меня обольщал столько времени?!

– Господи, неужели я… там на носилках? – лепетал Дуся. – Чем я вас обольстить мог, я же к вам спиной шел…

– Не надо из меня дуру делать! – всерьез прогневалась Радько. – Милочка! Ты посмотри! Он делает из меня дуру! А кто говорил: «Давай создадим прочную, нерушимую семью и скрепим ее доченькой!»?

– Да! Очень любопытно, кто вам такую лапшу навесил? – уперся спиной в двери Дуся.

– Каков подлец… – ухватилась Милочка за щеки. – Прямо негодяй…

– Лапшу?! – уже орала на весь этаж счастливая мамаша. – А кто говорил: «Роди мне дитятко! Мы назовем ее Аленушкой!»?

Ну уж это было откровенное вранье! Дуся от такой наглости просто потерял контроль – он взял с тумбочки пакет с морковным соком и с жаждой выглотал сразу половину, а потом уже окрепшим басом возопил:

– Не Аленушкой, а Олимпиадой! Я всегда дочку хотел Олимпиадой назвать в честь мамочки.

– Да! Ты хотел! Но я сказала, что никаких олимпиад! Ты же не председатель спорткомитета! Поэтому только Аленушка!

– А я не Васнецов, чтобы Аленушек плодить! И чем, позвольте, плоха Олимпиада?! Олимпиада Евдокимовна! Олимпиада Евдокимовна Филина!

– Легче застрелиться… – тихо выдохнула брюнеточка.

– А я говорю – Аленушка! – верещала Ирина Алексеевна.

В спину Дусю кто-то толкнул.

– Ой, ну чисто голуби… – блаженно млела в дверях баба Глаша. – Дуся, ты бы матери-то уступил, хватит и того, что дитё твою фамилию носит.

– Да вы все сдурели, что ли?! – окончательно вышел из себя «счастливый отец». – Баб Глаш! Ну ты-то чего, в самом деле?!

– А чего я? Дуся, я токо по надобности… – смутилась старушка. – Твою супружницу на уколы требуют. Говорят, чоб не задерживалася…

«Супружница» высоко вздернула голову и промаршировала за дверь, а Дуся еще пару раз раздраженно плюнул и тоже вышел.

– Человек! Женщина с ведром! Кто здесь менеджер по уборке?! – услышал он за своей спиной голос Милочки. – Пол подотрите, а то этот папаша всю палату заплевал! Никакой санитарии…

«Менеджер по уборке» баба Глаша уже исправно утром отмахала тряпкой в этой палате, поэтому на крик даже не обернулась. Она торопилась за Филиным.

Дуся топал к выходу, и щеки его от возмущения дрожали. Нет, это ж надо – Аленушка! Хорошо еще, что маманя не слышит!

Впереди маячила фигурка Радько, а из палат выходили другие женщины и направлялись в процедурный кабинет. Понемногу гнев Филина утихал и подступала жалость. Почти все женщины были в огромных уродливых шлепанцах, в каких-то сизых полинявших байковых халатах и со спины походили на сгорбленных старушек. Только вот лица почему-то были веселые и счастливые.

«О! Уже все роддома перешли на личную одежду, а наш Беликов все стерильность бережет, – ворчливо думал Дуся. – И чем, спрашивается, хорошенький домашний халатик грязнее этого казенного? Да будь я ребенком, ни за что у такой мамаши не родился бы! Надо сказать Беликову… Нет, не нужно говорить, только скажи, он тут же и на халаты деньги станет клянчить. И куда он девает эти деньги?!»

– Дуся! Сынок! – раздалось за его спиной. – Дуся! Да погодь ты, куды тебя несет?! Прямо как порося к корыту! Обожди!

Дуся остановился и нетерпеливо задергал ножкой.

– Пойдем-ка, я тебе чегой-то покажу… – лукаво играла морщинками баба Глаша.

– Мне уже показали. И не пойду я никуда… вот ведь… прицепи…

Дуся твердо решил больше на бабкины провокации не поддаваться. Но та вцепилась в рукав и волокла его к лестнице. Дуся цеплялся за перила обеими руками, тормозил ногой и извивался ужом.

– Н-не пойду… бабушка, отвяжись!

– Да идем, не упирайси! Разе ж я тебя силком-то уташшу, экого бугая?!

Баба Глаша, похоже, могла утащить еще парочку бугаев, потому что как Дуся ни упирался, а его стремительно волокли на второй этаж.

– Нет, ну прям затаскали совсем… – едва успевал он перебирать ногами. – Куда это вы меня передвигаете?

– Не бубни… Вот! – торжественно затолкала баба Глаша санитара за стеклянную дверь.

Это было отделение для новорожденных.

– О-ой, кто прише-е-ел, – пропела медсестра Валентина Петровна. – А мы вас раньше ждали. Уже и Матвей Макарович предупредил.

Перед Дусей стояли правильные рядки крошечных кроваток, и в них сопели одинаковые, как бревнышки из поленницы, новорожденные.

– Ну проходите, смотрите свою красавицу, – зазывала Валентина Петровна. – Только халатик накиньте.