Дитя подвала

Из спальни донесся глухой смех отца, и Артур улыбнулся, потянувшись к рукаву рубашки.

– Але-оп! – тихо произнес он. – Але…

Из рукава бесшумно выскользнула рукоятка кухонного ножа.

– …оп! Фокус-покус!

Улыбка на лице Артура ширилась, как черный бездонный разрез, и вскоре у него заболела челюсть, но парень все равно продолжал улыбаться.

– Але-оп!

Широкое лезвие ножа мерцало, как зарождающийся месяц, проклюнувшийся сквозь пелену туч.

– Але…

Артур улыбался пугающе безумной ухмылкой, плавно вырисовывая в воздухе здоровенным ножом невидимые узоры.

А в спальне его отец, передохнув, вновь навалился на маму…

* * *

Когда темно-серый «Форд Фокус», шурша покрышками, выехал на широкую открытую поляну, рассвет еще только-только занимался. Верхушки неприступно-величественных гор медленно окрашивались жидким золотом, утреннее небо светлело, будто подсвечиваемое волшебным светильником. Просыпались птицы, перекликаясь звонким щебетом.

Малышев вышел из автомобиля и, закинув на плечо походный рюкзак, не спеша двинулся к УАЗу. Хихикнул, глядя через окно на дремавшую Марию. Постучав костяшками пальцев по стеклу, он сказал:

– Ку-ку, сударыня. Хватит дрыхнуть, вы проспите своего принца.

Женщина открыла глаза и потянулась, после чего вылезла из машины.

– Кости ломит, как у старухи, – пожаловалась она. – Какого хрена, Малышев?! Делать мне больше нечего, как твоих щенков охранять! Сам в тепленькой кровати спал, у жены под боком!

– Ревнуешь? – усмехнулся Сергей. Он вытащил из машины грязный пакет и, вывалив на землю скомканные штаны с ботинками, принялся переодеваться.

– Ты ее трахал? – спросила Мария, насупившись.

– Имею полное право, – невозмутимо ответил Сергей.

– Ну да, – угрюмо проговорила она, наблюдая, как тот зашнуровывает ботинки, покрытые кровяной коркой. – От твоих штанов несет, как из помойки.

– Что поделать, – вздохнул Малышев. – Издержки производства… Кстати, когда у тебя была течка, я благородно промолчал, хотя ты благоухала тоже далеко не розами.

Глаза Марии гневно сверкнули.

– Напомнить, у кого в тот вечер чесалась шишка?!

Малышев поморщился.

– Хоть ты не порти мне настроение, дорогая. Давай закончим дело, а потом тебе все будет. Как говорится, копать-хоронить. Шампанское, свечи, какава с чаем и прочая романтическая пое…нь. Как наши клоуняшки? Еще в отключке?

Мария зевнула.

– Полагаю, они уже должны прийти в себя.

На губах Малышева расцвела улыбка.

– Ну и чудно.

Он натянул на руки резиновые перчатки, расправив складки на пальцах.

– Я займусь дорожкой, – сказала Мария. Она открыла задние двери «буханки», вытащив наружу полуторалитровую бутылку подсолнечного масла и кисть. Еще раз зевнув, женщина направилась к высоченному холму, поросшему редким кустарником.

Между тем Сергей остановился у громадной лиственницы. В двух шагах от дерева зияла глубокая яма, откуда слышался шорох.

– Тирлим-бом-бом, – пробормотал милиционер, скидывая с плеча рюкзак. – Клянусь своим дурацким лбом…

Увидев скорчившиеся тела молодых людей, он заулыбался, словно случайно встретил старого приятеля:

– Привет, поросята! Как прошла ночь?

Его вопрос остался без ответа, поскольку рты троих парней и девушки были заткнуты кляпами. Изможденные, бледные и осунувшиеся, сейчас они меньше всего напоминали «золотую» молодежь, торопившуюся повеселиться в ночном клубе. Игорь что-то промычал, мотая головой из стороны в сторону.

– Можешь не стараться, я все равно ни хрена не понимаю, – фыркнул Малышев.

Он вынул из рюкзака веревочную лестницу и, закрепив ее одним концом на обломанном суку лиственницы, другой забросил в яму.

– Тирлим-бом-бом… – снова тихонько запел он, начиная спускаться в яму. Его ботинок, вымазанный бурой кровью, наступил на локоть Юрия, отчего парень конвульсивно дернулся, издав глухой стон.

– Чудесный день, не так ли? – подмигнул Малышев молодому человеку. – Есть такая песня Good day to die[3]. Кто из вас английский знает, клоуняшки? Или все, что вы умеете, – бестолково гонять по трассе и калякать помадой разные пакости?

Сверлящий, тяжелый взгляд Сергея переместился на Тамару, которая расширенными глазами смотрела на мужчину. Ее затравленный взгляд был пронизан ужасом.

Малышев протянул руку и вырвал изо рта девушки грязную тряпку, влажную от крови и слюней. Тамара пискнула, вжав голову в плечи. Разбитые губы и нос вспухли и раздулись, все лицо покрыто засохшими разводами крови.

– Привет, киска. Все еще хочешь меня удивить своими сиськами?

– Пожалуйста, – тихо проговорила Тамара. – Пожа…

– Улыбнись, – вдруг попросил Сергей, и девушка моргнула, мысленно задав себе вопрос, не ослышалась ли она.

– Ну чего зависла? – хихикнул Малышев. – Улыбнись. По-настоящему. Представь, что ты пришла на собеседование и тебе нужно во что бы то ни стало охмурить твоего будущего работодателя. Может, от этой улыбки зависит твоя карьера, а то и судьба, детка.

Разбитые губы Тамары чуть раздвинулись в неуверенной улыбке. Мелькнула брешь в передних зубах – результат жесткого столкновения с подоконником.