Дитя раздора

Мимо пролетел “уазик” с открытым верхом. Оттуда высыпались несколько офицеров, лица которых были закрыты балаклавами. На плечах у этих, даже на взгляд крепких бойцов, висела по автомату, а на поясе по кобуре с пистолетом. Они быстро и слаженно начали выгружать дополнительное снаряжение. Один из спецназа расчехлил снайперскую винтовку. На плече второго, руководящего разгрузкой машины, я заметил шеврон “СБУ”.

– И эти тут?– спросил я ведущего нас куда-то Парасюка.

– Мы стянули все возможные силы. Пока половцы затихли, но мы предполагаем, что готовится попытка прорыва блокады.

– Хан желает попасть в свою столицу…– задумчиво проговорила Яна, а Парасюка при этих словах, даже передернуло.

– Типун вам на язык, Яна Викторовна! – укоризненно посмотрел он на мою подругу.

За штабной огромного размера палаткой обнаружились еще несколько поменьше. Возле одной из них примостился микроавтобус с медицинскими знаками отличия. Вокруг суетились люди в белых халатах, что-то устанавливая, выгружая, непрерывно суетясь.

– Разворачиваем полевой госпиталь!– пояснил инквизитор.– на всякий случай…

Еще бы его не разворачивать. Мне сразу вспомнилась встреча на дороге, и то, как долго у нас не получалось уничтожить ожившего половца. Будь мы с Парасюком немного помедленнее, то все закончилось для нас в лучшем случае на больничной койке.

Инквизитор повел нас куда-то за палатки. Оттуда веяло холодом, будто с другой планеты. У невзрачного крытого брезентом помещения стоял караул из двух солдат. Оба бдительно стояли у дверей, направив оружие почему-то внутрь.

– Это морг!– подсказал Парасюк, заметив мой недоумевающий взгляд.

– Есть жертвы?– уточнила Яна, защелкав камерой.

– Пока только одна…Думаю, что пани Красовской стоит остаться здесь. Это не предназначено для глаз беременных женщин.

– Я сама решу, что предназначено для меня, а что нет. Украина свободная страна и пресса здесь имеет право…

– Прошу!– перебил ее тираду Парасюк, уставший от воплей вечно недовольных журналистов на работе.

Он отдал воинское приветствие караулу и откинул полог, пропуская нас внутрь. В лицо дохнуло свежим морозцем и запахом формальдегида, или чего-то похожего. От понимания того, что там в этом импровизированном морге лежит труп Агриды, меня передернуло. Я поморщился, чувствуя, как рвется завеса междумирья. Что-то было не так…Холод…Страх…Боль…Я прикрыл глаза, пытаясь настроиться, но Янка бесцеремонно толкнула меня вперед.

– Идем!

– Может останешься здесь? Парасюк прав…

– Пошли!– упрямая журналистка буквально втащила меня в палатку, где царил полумрак. В самом углу помещения мерно стрекотал бензиновый электродвигатель. Пахло чем-то сладковато-приторным и ощутимо было прохладно. Я поежился, запахивая поплотнее куртку. Янка зябко повела плечами, но промолчала. В конце концов, идти сюда ее никто не заставлял. Сама захотела, так, что пускай мерзнет!

– А свет здесь есть?– уточнила она, оглядываясь по сторонам. Нигде не было видно ни одной лампочки. В самом конце палатки горел красным тусклый круглый фонарь. Прямо посередине располагался длинный узкий металлический стол, где в окружении каких-то мало знакомых мне морозильных установок лежало тело Агриды, накрытое окровавленной простыней. Я тяжело вздохнул, пытаясь отогнать от себя дурное чувство тошноты.

– Свет имеется только такой, подстанций не хватает, а мощности этой еле-еле достаточно, чтобы поддерживать хотя бы нулевую температуру по такой жаре,– пояснил Парасюк, подходя к столу,– ты готов, Дворкин?– спросил он меня, бросив в мою сторону быстрый внимательный взгляд, заставляющий трепетать, будто под прицелом снайперской винтовки.

– Готов!– сухо кивнул я в ответ.

– Может Яну Викторовну…

– Я остаюсь!– решительно поджала губы журналистка.

– Хорошо…– легким движением руки инквизитор отбросил в сторону простынь и на секунду прикрыл глаза, пытаясь совладать с собой. Яна захрипела, бросилась на воздух, зажимая рот ладонью. Буквально через секунду из-за тента послышались надрывная рвота и кашель.

– Я же говорил…– виновато пожал плечами Парасюк.

– Ничего! Сама захотела!– я с трудом заставил себя шагнуть к столу. На алюминиевой подложке хранилось то, что осталось от ведьмы Агриды. Голова и руки отдельно вместе с ногами от остального тела. Внутренности вытянуты наружу и затянуты узлом. На кроваво-красных тугих жгутах кишков ползали зеленые мухи-падалицы. Глаза колдуньи выколоты, а в груди с отрезанными мягкими тканями торчал осиновый кол. Я еле сдержался, чтобы не последовать вслед за Красовской. Тело начало уже гнить. По всей коже появились фиолетово-черные трупные пятна. Морозилка не справлялась при такой температуре.

– Зачем?– спросил я, отходя на пару шагов назад. Парасюк, заметив мое состояние, тут же прикрыл труп простыней.

– Зачем так обезобразили?

– Зачем храните здесь, а не везете в морг?– воскликнул я, пытаясь задушить внутри себя рвотный позыв.

– Нам необходимо было опознать погибшую!

– Отлично! Я опознаю. Это и есть Агрида – одна из ведьм Харьковского Ковена.