Дитя раздора

Рывком я отдернул полог, закрывающий вход, быстрым взглядом окинув помещение. Светлана лежала на полу, широко раскинув руки в сторону. Ее голова была наклонена набок. А губы шептали что-то бессвязное, взгляд неосмысленный уставился в одну точку, где полыхал раскочегаренный очаг. Возле него стояла Алаида. Держа в левой руке нашу малышку, совершенно голенькую и беззащитную, вяло трепыхающеюся в сильных руках колдуньи, а в правой ее руке я с ужасом заметил металлический раскаленный прут, с чародейским тавром, которое она хотела оставить на нежно-розовой коже моего ребенка.

– Постой!– заорал я, делая шаг вперед, но был остановлен строгим и серьезным взглядом Алаиды.– Постой, это не ее выбор!

– Это мой выбор, Дворкин! Я слишком долго ждала этого момента, чтобы отступить сейчас!

– Даша – срединный маг, но маг, который должен сам выбрать свою судьбу…

– Это все бред! Ничего не изменится, если я слегка ее подкорректирую!– рука с прутом дернулась, намеривая прикоснуться к коже младенца. Чувствуя обжигающее тепло, доченька беспокойно завозилась, захныкала, широко открыв свои зелено-серые глазки.

– Стой! Подожди…Проси, что хочешь, только не трогай ее!– я упал на колени, а из глаз брызнули слезы. – Хочешь…Хочешь я сам вступлю в ваш Ковен?! Буду творить самые грязные дела, самые отвратительные…Только отпусти дочь, прошу, умоляю!

– Да на кой ты мне сдался, Дворкин!– рассмеялась Алаида.– Все наше общение от начала и до конца, лишь возможность осуществить то, о чем мечтали многие колдуны и чародейки! Тебе на роду было написано стать отцом Срединного мага, а ей…– она кивнула в сторону Светы, лежавшей без сознания.– А ей матерью, чье чрево выносит самого великого волшебника всех времен и народов! Ты ноль! Пустышка! Без нее ты никто…А Дарья теперь моя!– с отчаянным криком она вонзила раскаленный прут моей малышке в живот. От ужаса я зажмурился, чтобы не видеть этого ужаса, который решила сотворить ведьма с грудным ребенком. Сейчас будет кричать…Билась мысль в голове. Вот сейчас…Ей наверное очень больно…Ничего, лишь бы жива осталась! Эх, Дворкин, Дворкин, трус ты этакий! Покажи-ка ей, какой ты ноль!

Я с ревом открыл глаза и хотел броситься вперед, но впереди никого не было. Дарья лежала возле Светы и шарила маленькими ручками у нее на груди, видимо, проголодавшись. А на месте, где стояла Алаида осталась лишь кучка серого пепла. Ничего не понимая, я шагнул вперед. Растерянно огляделся по сторонам, так и не сообразив, куда делась колдунья. Дашка гукала по-своему что-то, радостно улыбаясь беззубым ртом поочередно то мне, то маме.

– Черт побери!– ругнулся я, наклоняясь над кучкой пепла. Он был еще теплый и мягкий. Пошарив в нем рукой, я вытащил оттуда то, что могло принадлежать только главе Ковена. Драгоценный перстень, который был символом власти для всех колдуний мира. Он немного потемнел от золы, но выглядел все еще презентабельно. Дунув на него, я сунул украшение в карман, по-новому взглянув на свою дочурку. Оказывается Срединный маг – это круто! Очень круто! Вот так разом, в одно мгновение сжечь до состояния пепла могущественную волшебницу без заклинаний и ненужных пассов. Да она разговаривать-то у меня не умеет! Улюлюканье прекратилось. Дочка замерла на груди у очнувшейся от сонной одури жены.

– А где Алаида?– спросила жена, протирая заспанные глаза.– Я тут слегка вздремнула…

Я не стал отвечать, потому что за дверью раздались отчаянные крики тещи, шорох шагов и шум падающего тела. Полог палатки отодвинулся и я увидел перед собой самого половецкого хана по прозвищу Шарук Хан. Он стоял передо мной с саблей наперевес, буквально пожирая меня глазами. Светка прижала Дашку к груди, но половец абсолютно не обращал на нее никакого внимания. Вместо этого он шагнул ко мне и протянул вперед требовательно свою мозолистую ладонь. Хриплым голосом произнес:

– Отдай!

Что отдавать было не совсем понятно…Я растерянно оглянулся назад, в надежде, что обращается он вовсе не ко мне, но позади меня никого не было. Только кучка золы, оставшейся от Алаиды.

– Отдай!– потребовал Шарук Хан снова, злобно оскалившись. На мой взгляд он был даже очень ничего, похожий на героев боевиков моего детства. Такой же мужественный и сильный, весь в косоугольных сабельных шрамах. Загорелой кожей и крепкими мускулами. Его чуть раскосые глаза его ничуть не портили, а придавали его лицу какой-то оттенок восточной хитрости что ли?

– Отдай то, что принадлежит мертвым!– прорычал он, замахнувшись для удара.

– Господи, да что тебе отдать-то?! – воскликнул я, инстинктивно закрываясь рукой, будто бы она могла спасти меня от разящей стали. И тут в моем кармане запекло, обжигая бедро, настойчиво так, призывно…Мне в этот момент даже послышался противный запах паленой синтетики. Я сунул руку внутрь и ужаснулся. Перстень, найденный мною после Алаиды Шпиц горел кроваво-красным огнем. Именно он требовал выход наружу, именно его налившимся огнем ободком мне обжигало ногу.