Дитя реки

Констебль пихнул его в живот, тот закашлялся и повалился в трюмную воду рядом с товарищем. Однако торговец снова взглянул на констебля и повторил:

— Ересь. Наши добродушные бюрократы впустили в мир ересь, когда позволили кораблю Древних пройти мимо Иза вниз по реке.

— Давай прикончим его прямо сейчас, — сказал Уртанк.

— Он и так уже труп, — ответил констебль.

— Не труп, раз болтает, как изменник, — упрямо возразил Уртанк. Он в упор уставился на отца.

— Прости, — сказал торговец. — Вы же видели, как вниз по реке идут корабли с пушками и осадными машинами, идут на войну. Но в мир пришло еще много более страшного оружия.

— Давай его убьем, — сказал Уртанк.

Малыш поймал ручками большой палец констебля.

Он гримасничал, будто хотел улыбнуться, но вместо этого пускал пузыри.

Констебль мягко высвободился и посадил ребенка на кормовое сиденье. Он двигался осторожно, словно воздух вокруг скрывал невидимые препятствия. Спиной он постоянно ощущал горящий взгляд Уртанка. Обернувшись, констебль сказал:

— Пусть говорит. Он может что-нибудь знать.

Торговец сказал:

— Чиновники хотят пробудить Иерархов от сна. Кто говорит, что с помощью науки, кто — колдовства. Они так напуганы ересью, пожирающей наш мир, что готовы на все, только бы ее остановить.

Уртанк сплюнул.

— Все Иерархи померли уже десять тысяч лет назад.

Каждый знает. Их убили, когда Мятежники разрушили храмы и большинство фантомов.

— Иерархи пытались пойти за Хранителями, — сказал торговец. — Они поднялись выше, чем любой другой род, но все же не настолько, чтоб их нельзя было призвать назад.

Констебль толкнул говорящего и буркнул:

— Хватит теологии. Эта женщина из их слуг?

— Из — велик, в нем много чудес, но такого я никогда не видел. Наверняка это уродливое существо создано запрещенными методами. Те, кто пытается изобрести такое оружие, еще хуже еретиков. Уничтожь его! Верни туда ребенка и потопи лодку!

— Почему я должен тебе верить?

— Я, конечно, дурной человек. Признаю. Я продам любую из своих дочерей, если это принесет мне прибыль.

Но в юности я учился. И учили меня хорошо. Я помню, что мне говорили, и знаю, все эти веши существуют вопреки воле Хранителей.

Уртанк медленно произнес:

— Надо вернуть ребенка. Не наше это дело.

— Все на реке на день пути вверх и вниз — мое дело. — ответил констебль.

— Ты ничего не знаешь, — сказал Уртанк, — только воображаешь, что знаешь.

Констебль понял — бедный Уртанк выбрал момент.

Уртанк тоже понял. Он слегка подвинулся на банке, чтобы уже не касаться плечом своего брата. Констебль поймал его взгляд и сказал:

— Сиди на месте, мальчик.

На мгновение казалось, что Уртанк не станет нападать. Но тут он набрал полную грудь воздуха, зарычал и с этим рыком бросился на отца.

Плеть обвилась вокруг шеи Уртанка, и звук от щелчка далеко покатился по черным водам. Уртанк упал на колени, пальцами хватая петлю, затянувшуюся под отвислым подбородком. Констебль взялся за рукоять обеими руками и дернул ее в сторону, словно это была удочка, на которую клюнула гигантская рыба. Скиф дико заплясал на волнах, и Уртанк, не удержавшись, шлепнулся в воду. Но кнута не выпустил. Конечно, он глуп, но и упрям тоже.

Констебль покачнулся, выпустил кнут — тот просвистел, как змея — и тоже упал за борт.

Погружаясь в холодную воду, констебль сбросил свои высокие просторные сапоги и снова вынырнул на поверхность. Он почувствовал, как кто-то тянет его за край килта, и в следующий миг Уртанк камнем повис на нем, со страшной силой двинув локтем по лицу так, что искры посыпались из глаз. Сцепившись, они вновь оказались в мягко светящейся воде, затем опять рванулись наверх глотнуть воздуха на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

Констебль выплюнул воду и жадно вдохнул:

— Ты слишком легко впадаешь в ярость, сынок. Это всегда было твоим слабым местом.

Он заметил, как сквозь млечное сияние метнулась рука Уртанка, и отразил удар собственным ножом. Клинок лязгнул, лезвия заскользили, сцепившись у рукояток. Уртанк зарычал и надавил, он был очень силен. Страшная боль пронзила констебля, когда нож вывернулся из кулака и клинок Уртанка впился в его руку. Констебль подался назад, а Уртанк замахнулся, стараясь попасть ему по лицу, поднимая брызги.

— Старый, — сказал Уртанк, — старый и медлительный.

Мелкими круговыми гребками констебль держался на воде. Он чувствовал, как горячими толчками в воду сочится его кровь. Уртанк задел вену. Он ощущал тяжесть во всем теле, ныла рана на плече, но, кроме того, он чувствовал, что еще не готов умереть.

— Ну давай, сынок, посмотрим, кто сильнее, — сказал он.

Уртанк усмехнулся, обнажив клыки, и бросился в атаку. Он плыл, держа нож в вытянутой руке, надеясь нанести смертельный удар, но вода замедляла его движения, и констебль заранее знал, что так и будет. Он кидался то в одну сторону, то в другую, все время успевая уклониться, а Уртанк дико колотил руками, бормоча проклятия и понапрасну тратя силы. Отец и сын напряженно кружили по воде, и краем глаза констебль заметил, что белая лодка оттолкнулась от скифа, но не мог задержаться на этой мысли, отражая новый выпад Уртанка.