Дитя скорби (СИ)

- Печально, когда другие говорят о тебе, а сама ты ничего о себе сказать не в силах... - в голосе моем было столько печали, сколько я и сама от себя не ожидала.

- Те, кто живет в замке давно, говорят, что Вы уже гостили тут, - продолжил Айнон теперь совсем дружественно, словно желая меня утешить. - Кто-то даже припомнил, что раньше таур называл вас аранель Ниэнель.

«Аранель Ниэнель!» - прозвучал где-то в глубинах моего сознания голос Витэана.

«О, вы льстите бедной элетт сомнительного происхождения», - отвечала ему я, смеясь.

Это было словно эхо, раздавшееся в горах, грохочущее, но неуловимое, которое невозможно ни поймать, ни понять, откуда оно доносится.

Неужели теперь у меня ещё и слуховые галлюцинации? Домой, срочно домой!

- Что еще говорят? - спросила тихо и уже совсем невесело, все больше погружаясь в печальные мысли.

- Некоторые утверждают, что Вы были при короле в Битве на Черной Пустоши, другие, что вы покинули Гремучие леса задолго до того, - в этом месте Айнон задумался, а потом прибавил: - Но мне кажется, мало кто видел Вас своими глазами, моя госпожа.

На несколько минут в комнате повисла гнетущая тишина.

- Айнон, - вздохнула я. - Ты ведь теперь выполняешь мои приказы?

- Да, моя госпожа!

- Тогда вот тебе первый приказ: не называй меня «моя госпожа»! Зови просто Ниэнель! -если настоящего имени вспомнить не могу, пусть будет это.

Я внимательно посмотрела на капитана, стараясь заглянуть ему прямо в глаза.

- Можешь для удобства добавлять "элетт", если пожелаешь, - продолжила я. Слава богам, терминология у них тут не сложная.

- Но... - начал было Айнон.

- И своим десяти подчиненным передай, чтоб никаких «моя госпожа» я не слышала, -перебила я эльфа.

Мало мне быть эльфом, так еще и «госпожа»! Это очевидно бредовое обращение смущало и раздражало.

- Хорошо, - он был удивлен, но, кажется, приятно.

Айнон смотрел на меня, будто чего-то ждал. Вспомнив, что выгляжу, как помойная кошка, я смущенно отвела глаза, стараясь скрыться от его взгляда. Взор мой скользнул по кровати. В душе зашевелилась знакомая тревога, вызванная воспоминанием о ночном кошмаре. Я ощутила, как липкий страх сжимает мое сердце холодными пальцами. Как понять, что значит это видение? Неужели я действительно превращусь во вместилище всепоглощающей ненависти и, воспылав жаждой убийства, занесу кинжал над Витэаном, который, может быть, не самый милый эльф, но который, надо признать, радушно принял меня в своих владениях?

- Я могу идти? - вопрос Айнона заставил меня вырваться из объятий тревожных дум. Конечно, эльф ждал, пока я отпущу его, не смея уйти без позволения.

- Да-да. - рассеянно ответила я.

Развернувшись, капитан стражи направился к выходу.

Кто я? Могу ли я быть убийцей? Занести кинжал и вогнать его в тело... Смогу? Смогу... Смогу!

- Айнон! - окрикнула я эльфа, когда тот уже взялся за дверную ручку. - У меня будет и второй приказ для тебя, - голос мой звучал как-то хрипло и натужно. - Если когда-нибудь, хоть на секунду тебе покажется, что я могу причинить вред тауру. Или аранену. Немедля закуй меня в кандалы и запри в самой глубокой и темной камере казематов! А если не удастся, воспользуйся своим мечом.

Серые глаза Айнона потемнели, красивые брови, хмурясь, сошлись к переносице. Я уже насторожилась, ожидая, что начнутся вопросы, но их не последовало.

- Как прикажешь, Ниэнель, - эти слова из уст Айнона прозвучали словно «клянусь».

- Иди, - выдохнув и старательно натягивая вымученную улыбку, распорядилась я. - И впусти, наконец, эту бедную эльфийку, которая там в гостиной.

Как только хрупкая эльфийка переступила порог, сразу превратилась в настоящий огненнорыжий ураган. Вначале она тараторила какие-то извинения, прося меня поторопиться, дескать, мы жутко опаздываем, и тоже звала меня госпожой. Услышав запрет на такое наименование моей скромной персоны, вспыхнула жизнерадостностью и стала суетиться в два раза больше.

Оказалась, что она приставлена ко мне камеристкой, и пришла, чтобы помочь собраться, потому как я должна явиться к завтраку. Как-то о еде я вообще забыла. Из-за пережитого -аппетита не было, и голод не мучил совершенно. Не слушая моих отговорок, Иримэль (так представилась эльфийка), потащила меня в купальню, которая оказалась за одной из имеющейся в спальне дверей, объясняя на ходу, что на завтраке непременно присутствует вся дворцовая знать во главе с самим тауром, и уважительной причиной для неявки может являться, разве что, смерть.

Я даже понять ничего не успела, как уже оказалась, в чем мать родила, погруженной в полную горячей воды каменную ванну и с намыленной головой, параллельно выслушивала сокрушения Иримэль о состоянии моих волос. Я еще не оправилась от первого шока, как камеристка усадила меня около будуара, одев в домашнее платье (хотя я бы сказала, что это просто красиво расшитый халат), и принялась тщательно расчесывать волосы. Приказав сидеть и ничего не трогать, она исчезла в гостиной и вернулась оттуда с двумя платьями (очевидно, где-то там есть шкаф или гардеробная, которых я не приметила).

- Голубое или зеленое? - спросила она.