Дитя среди чужих

Томми скатился с кровати и осмотрел узкий коридор, ведущий в гостиную. Ему открывался вид на телевизор и половину Джея Лено в дурацком белом парике, исполняющего какую-то тупую сценку,– наверняка его родители откинулись на спинку дивана, потягивали дерьмовый виски и курили сигару. Он тихо закрыл дверь до щелчка, а потом на всякий случай запер. Они к нему не зайдут – никогда не заходили,– но если дверь заперта, они точно не станут пытаться. Пойдут в кровать, громко потрахаются и отключатся.

Возбужденный журналом и все больше думая о том, что, возможно, сегодня Бэтс наконец-то сдастся, Томми надел черную толстовку, поправил в зеркале прическу и отправился на разведку.

Он встал на изогнутый жесткий красный пластик и открыл окно.

– Бэтс?

Тишина.

Думая скорее либидо, чем мозгами, Томми высунул голову из окна, чтобы проверить, кто к нему пришел.

Массивная рука схватила его за волосы, пальцы были такими длинными, что обхватывали почти всю его голову. Рука дернулась, и парень начал кричать от боли – от страха – когда вторая грубая рука зажала его лицо.

С легкостью и быстротой, с какой вытаскивают винную пробку, Томми протащили через окно за голову и вытащили в ночь.

Он упал и сильно ударился о землю, из легких вышибло весь воздух. Не успел он среагировать, как что-то мощное надавило ему на живот, и быстрая череда ударов обрушилась на ребра с силой кувалды. Томми услышал, как в груди что-то хрустнуло, и он не мог дышать, не мог говорить. Не мог кричать. Боль была такой невыносимой, что работала похлеще новокаина, а рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной в речную грязь.

Он открыл глаза и на долю секунды увидел лицо нападавшего. Ужас и осознание пронзили его с такой силой, что он потерял всякую возможность мыслить рационально. Парень пробормотал несколько слов, среди которых могли быть «мама» и «помогите». Или, возможно, «прости».

Томми перевернули на живот. Грязь забилась ему в рот и глаза, а пронзительная боль от сломанной кости в груди вспыхнула, как от удара ножом. В мозгу что-то взорвалось. Невероятно большие руки схватили его за голову по бокам, и зазубренный валун вонзился в нижнюю часть позвоночника. Когда его голову оторвали от земли, позвоночник согнулся, и Томми понял, что массивное колено пригвоздило его к земле так, будто он был насекомым, приколотым к стене булавкой.

Томми подумал о девушке из журнала и ее белом леопарде… или это был тигр? Он представил, как скачет с ней верхом на этом тигре, держа девушку за обнаженную талию, и они убегают далеко-далеко…

Гигантские руки сжали, затем повернули с быстрой, дикой легкостью. Шея Томми хрустнула, как высохшая куриная кость.

Мальчик обмяк. Нападавший мгновение постоял, переводя дыхание, затем поднял тело и отнес к бакам, расположенным всего в нескольких ярдах. Там тело бесцеремонно выбросили вместе с мусором всего трейлерного парка. Утром его увезут на грузовике на свалку, где оно будет зарыто в землю, чтобы вечно лежать среди всеобщего хлама.

Из трейлера в прохладный ночной воздух просачивались звуки «Ночного шоу». Зрители громко смеялись.

8

Пока помойные крысы грызли кончики пальцев и мочки ушей остывающего тела юного Томми, другая потенциальная жертва бросилась спасать свою собственную проколотую иглой кожу, хотя и от совершенно другого хищника.

К счастью, мет, который Ричи выкурил час назад, предоставил его измученным мышцам достаточно химического адреналина, и он мчался по темному лесу достаточно быстро, чтобы удрать от преследователя. Струйки мерцающей в лунном свете слюны линиями тянулись от его нижней губы к груди потрепанной футболки. Парень захныкал, из его глаз хлынули слезы, влага смешалась с потом, который словно масло сиял бисеринками на лбу, висках и щеках. По пути Ричи потерял ботинок, и теперь его ноги тяжело били по влажной почве с асимметричным бум-плюх, бум-плюх, пока он убегал от монстра, потому что это был именно монстр.

Ричи успел его разглядеть.

Когда он заковылял подальше от лучей слабого огня из бака, чтобы посрать под деревом, как животное, то зашел слишком далеко, повернулся и понял, что заблудился. Ему было все равно; в лагере ничего не осталось. Горстка порошка, что они поделили между собой, давно закончилась, и Ричи не хотелось снова попасть в лапы этого жирного ублюдка Джерри, с которым он мирился только потому, что это его жена-шлюха отсосала дилеру за жалкие четверть грамма, которую они так жадно скурили. Нет, он беспечно бродил, а под конец упал на землю под сенью пахнущей ванилью сосны, где смеялся просто так и грезил о треснувших звездах, рассыпающих бриллианты.

Ричи пришел в себя через несколько минут, когда что-то твердое ткнулось ему в руку.

Затем в грудь.

Затем постучало по голове, будто резиновым молотком.