Дитя среди чужих

– Если ты убежишь от меня, я выстрелю тебе в спину,– говорит он хладнокровно и размеренно. Бесстрастно.– Если каким-то чудом ты не умрешь, я выстрелю снова, скорее всего, в затылок, пока ты будешь лежать лицом вниз в сраной грязи.

Генри пытается отвернуться, но Лиам мягко вдавливает палец ему в щеку и поворачивает голову, пока их взгляды снова не пересекаются.

– Я не буду дважды думать. Я тебе не вру. Я не хочу этого делать, но все же я – абсолютно и без сомнения – так сделаю, и без колебаний.– Лиам кладет свободную руку Генри на плечо, будто передает ему один из величайших жизненных уроков.– Мне нужно, чтобы ты поверил мне, Генри. Ради нас обоих, ладно?

Лиам ждет, а у Генри отвисает челюсть, полный мочевой пузырь забыт настолько же, насколько домашнее задание, которое наверняка надо завтра сдать. Генри обдумывает слова этого человека, и его взгляд перемещается на серебристый блеск металла в сжатом кулаке. Мальчик подумывает попытаться прочитать мысли Лиама, но он слишком устал, слишком напуган – мозг кажется сморщенным и слабым, нервы напряжены, мысли вялые. С каждым мгновением с этими людьми в холодном лесу его решимость и мужество слабеют, обреченность нынешней ситуации просачивается, как кровь, сквозь завесу отречения и становится более ощутимой, более пугающей. Более реальной.

Ужас сковывает позвоночник, и Генри горбится. Безмолвно. Бездумно. Он предпринимает последнюю нерешительную попытку дотянуться до разума Лиама, но не видит ничего, кроме выбившихся черных шелковистых прядей, свидетельствующих об опасности. Такая смутная, холодная пустота.

Генри не может сосредоточиться, чтобы увидеть больше, но ему хватило, чтобы признать правду в словах этого человека.

Он не врал.

– Кивни, если поверил,– говорит Лиам почти шепотом со своим странным акцентом.

Генри кивает.

Лиам задерживает взгляд еще на мгновение, а затем, по-видимому, все понимает, встает и указывает на ближайшее дерево.

– Хорошо, тогда иди ссать. Вон за то дерево. Иди, не беги. Оставайся в поле моего зрения,– и затем добавляет: – Пожалуйста, не заставляй меня убивать тебя, дружок.

Словно во сне, Генри медленно поворачивается и идет к ближайшему дереву, на которое указал Лиам. Он почти ощущает смертоносную мощь пистолета у себя за спиной, это легкое покалывание между лопатками, куда может быть направлено дуло, ожидающее, что он сделает какую-нибудь глупость. Побежит.

Генри доходит до деревьев и на мгновение задумывается, почему не может расстегнуть молнию на штанах. Потом без особых эмоций замечает, как сильно дрожат руки. Чтобы унять дрожь, он прижимает их к грубой холодной коре освещенного багрянцем дерева.

Бежать он не намерен.

5

Как только фургон разворачивается (что нелегко на узкой дороге), Грег наблюдает, как Лиам и ребенок удаляются в зеркале заднего вида. По мере того, как свет от задних фар фургона становится все дальше, две фигуры – рука Лиама почти по-отечески покоится на плече маленького мальчика – растворяются в темноте, и Грег фокусирует внимание на затемненной грунтовой дороге впереди.

После двадцати минут осторожной езды он проезжает самую глухую часть леса, самый неровный участок тропы, и решает, что можно прибавить скорость. У него до хрена дел, и опаздывать нельзя. «Боже упаси»,– думает он, когда игла страха вонзается в его мозг; страха того, что Джим сделает, если Грег нарушит какой-то из хорошо продуманных планов.

Он съезжает с узкой лесной дороги на частную (и сейчас пустую) двухполосную дорогу, которая выйдет на 76-е по направлению к Адскому каньону, а затем в сторону Эскондидо, где он свернет на 15-е. После этого ему предстоит четырехчасовая поездка на север до арендованного гаража, где он поменяет машину, а потом те же четыре часа будет ехать обратно, чтобы встретиться с Джимом.

«Осторожность – залог этой игры,– сказал Джим, когда проговаривал эту деталь плана.– Может, фургон будут искать, может, нет. Но я хочу, чтобы той же ночью он был спрятан уже в другом округе».

Грег стучит пальцами по рулю и борется с желанием посмотреть в зеркало заднего вида в поисках красно-синих огней. Он сильно сомневается, что кто-то вышел на обычный белый грузовой фургон с калифорнийскими номерами, но даже если так, придется искать иголку в стоге сена.

– Я мистер никто,– говорит он и энергичнее барабанит по рулю.

Он смотрит на стереосистему и уже тянется к ручке, но тут его взгляд падает на конверт на пассажирском сиденье; из плотной бумаги, запечатанный в пластиковый пакет – и тоже старается не думать об этом.

Пока что.

Через час, пока Ронни Ван Зант[3] орет в перегоревшие динамики фургона о том, что он свободная птица, Грег выезжает на обговоренный съезд и въезжает в пригородное гнездышко домов недалеко от Риверсайда. Почтовый ящик находится в нескольких кварталах от шоссе, и он легко его находит; подальше от окон соседних домов и основных дорог – идеальная остановка.