Дитя среди чужих

Она не знает, злится ли из-за того, что двое ее учеников были убиты и похищены за последние сорок восемь часов, или из-за того, что я пришел обвинять ее сотрудников в соучастии в одном или обоих преступлениях. Знаете, дамочка, мне и самому это не очень нравится.

– Если хотите допросить учителей, агент Эспиноза, сегодня подходящий день,– сказала она, сидя напротив него в своем кабинете, защищенная заваленным бумагами столом. За спиной у нее висела доска, увешанная фотографиями учеников, открытками с недавних дней рождений и других праздников, криво подписанными ЧАРЛЬЗ, АМАЙЯ или ДЖУЛИУС. Там даже был художественный проект – коллаж из фотографий всего выпускного класса на куске ярко-желтого картона, на каждой фотографии было личное послание.

«Черт, когда я был маленьким, мы ненавидели директора. Но времена меняются. Нынешние дети лучше нас»,– подумал он, затем снова обратил внимание на горящие (и полные боли) глаза мисс Терри.

– Понимаю,– ответил он.

– Потому что в понедельник начинаются зимние каникулы, на три недели.

– Я знаю, да. Прошу прощения за причиненные неудобства.

Она кивнула, смягчившись, боль в глазах на мгновение перекрыла гнев и разочарование. Он наклонился вперед, силясь не чувствовать себя подростком, которого поймали за списыванием на контрольной по геометрии.

– Мой коллега, агент Гримли, сказал мне, что вы достали досье всех сотрудников за последний год, верно?

Она протянула ему две тонкие папки с документами.

– В прошлом году у нас было только два новых сотрудника, то есть на текущий учебный год. Что абсолютно нормально. Я не детектив, но сомневаюсь, что эти люди могут быть замешаны в похищении. Один из них – новый учитель математики, в основном для первоклассников и второклассников, а другой – уборщик.

Уши Сали навострились.

– Уборщик?

Должно быть, его интерес был очевиден, потому что мисс Терри покачала головой и вздохнула.

– Да, но он… черт, какое теперь политкорректное слово? Особенный?

Энтузиазм Сали улетучился, вырвался из груди, спустился по ногам и погрузился в трясину невежества вокруг него.

– Особенный?

Мисс Терри недолго смотрела на закрытую дверь кабинета, потом снова повернулась к нему.

– Мы наняли его в рамках программы. Для ветеранов-инвалидов.

– Инвалидов? Простите, я ничего не понял, мисс Терри,– прервал ее Сали.– Что за программа?

Она снова вздохнула, на этот раз тяжелее, беспокойство, страх и тревога последних двух дней изматывали ее так же сильно, как и всех остальных, оказавшихся втянутыми в этот кошмар.

– Он умственно неполноценный, агент.

– Что… в смысле, отсталый? – спросил Сали, возмущенный этой новой – и изобличающей – информацией.

Мисс Терри устало кивнула.

– Кажется, правильно говорить «умственно неполноценный», из-за военной травмы,– сказала она, откидываясь на спинку стула и тупо уставившись на свои руки, сложенные поверх заваленного бумагами стола. Сали подумал, что, может, ей не терпится покурить.– Но если свести все к простым фактам – да, этот человек умственно отсталый. Или почти что.

И тогда из Сали улетучилась последняя надежда.

Теперь он имеет дело с самым занудным учителем математики в истории учителей математики, который похож не то на кота, проглотившего канарейку, не то на очкарика, опаздывающего на встречу клуба любителей детективов. Волосы растрепаны, очки засалены, вязаный галстук скомкан и в пятнах на конце, где, видимо, упал в его завтрак.

Если этот мужик – гений похищений, то я королева Англии.

– Спасибо за встречу, мистер Поллак. Ничего, если я запишу наш разговор?

Поллак смущенно смотрит на Сали, бросает взгляд на диктофон на столе и качает головой.

Если не считать письменного стола, задвинутого в угол (где стояли телефон, пустой органайзер и карандаш со сломанным наконечником), в классе не было вещей – как и мебели. Его явно забросили.

– Снижение налогов предоставило вам помещение для допросов,– сказала ему директор и была права. Сали прихватил из кафетерия два металлических складных стула – снизу было аккуратно выведено желтым по трафарету слово «ЛИБЕРТИ» – и поставил посреди коричневого линолеума класса 21. «В целом,– он подумал,– этот кабинет очень даже похож на комнату для допросов в местном полицейском участке: решетки на окнах, грязно-серые стены… да, сойдет». Но он мог задавать вопросы хоть в грязной камере Алькатраса. Это не изменит правды о мистере Поллаке.

Он явно не имеет к этому никакого отношения.