Дитя среди чужих

Генри просто сам с собой качает головой. Он никогда еще так не боялся.

— Дядя Дэйв, забери меня, забери меня, забери меня, пожалуйста, — молится Генри пустой комнате, наполненному мочой ведру в углу и затемненной двери потрепанного шкафа. Он один, но при этом на него словно давит толпа, заполняя мысли неприкрытой потребностью. Даже когда связь прервана, его разум ощущает давление этого голоса, какого-то неизвестного присутствия, то другое, что он так ясно ощутил.

Где оно? Ни внизу, ни с похитителями. Но… ниже. Под землей. Что-то первобытное, дикое и сильное. Невинное и голодное. Как слепая птица, жаждущая червяка. Как ребенок, жаждущий мать. Чтобы накормиться.

Генри думает, что это животное, но ему никогда не удавалось установить с ними контакт. Он пробовал общаться с собаками или кошками, но их разумы для него пусты. Как белые страницы.

Так что же это?

Что бы это ни было, вряд ли Лиам и остальные знают. Нет, точно, иначе они бы давно это убили, и их цвета бы отдавали неоново-красными, ярчайше-оранжевым.

Цвета страха.

Потому что как бы он ни боялся похитителей — тех, кто забрал его, кто хочет причинить ему боль, — Генри намного сильнее боится другого.

И если те люди правда такие умники, какими себя возомнили?

Они бы тоже боялись.

4

Сали Эспиноза был почти уверен, что тут работал кто-то изнутри.

И его ботинки согласились.

Подъезжая к дому Торнов на черном седане без опознавательных знаков, он осмотрел окрестности.

Три патрульные машины. Одна из них в конце квартала, ведет наблюдение. Фургон прессы — местные новости (пока что). Им придется подождать. Боже, даже микрофона для ФБР не подготовили? Что за дела? Полицейская машина без опознавательных знаков. Одинокий белый сосед на крыльце. Надо послать туда кого-то — пусть соберут на него данные. Почему он вообще дома? Сегодня же пятница. Интересно. Пожилая пара смотрит в окно из соседнего дома. Пофиг. Или нет? Двор ухоженный, дом тоже. Надо не забыть осмотреть задний двор. Ладно, познакомимся с родителями. Детектив… черт. Нопп. Точно. А с ней напарник, Дэвис. Его можно отпустить. Какого черта… он, что, курит на гребаном крыльце? Господи. Ладно, ничего, избавимся от этого громилы. Боже, у меня от него мурашки по коже, наверное, родители уже с ума сошли. К черту все, улыбнись, Сали.

— Детектив Нопп, детектив Дэвис, я Сальвадор Эспиноза из ФБР, — Сали показывает удостоверение, но придурки даже туда не смотрят. Нопп пожимает ему руку, Дэвис засовывает в зубы свой раковый леденец и делает то же самое. — Родители дома?

* * *

В доме все так, как он и надеялся. По-домашнему, приятно, по большей части опрятно, ну, насколько это вообще возможно, когда вокруг разгуливает дюжина копов, а техники отслеживают телефонные звонки на кухне.

— Мистер Торн, миссис Торн, — говорит Сали, пожимая руки паре, которая выглядит так, словно их протащили через ад…

Сильная хватка, но он эмоциональный; она сдержанная, но не будет такой откровенной. Не верит. Ничего. Сосредоточиться на отце, но при этом убедиться, что мама участвует в принятии любых решений. Проще простого.

— …я специальный агент Сальвадор Эспиноза, ФБР. Можете называть меня Сали, на это я откликаюсь, если только не нахожусь в душе или у меня полный рот еды, — он улыбается и указывает на значок, и они смотрят на него пустыми, усталыми глазами. Ему все равно, что шутка не удалась, он хотел не рассмешить, а успокоить. Воткнуть булавку в этот толстый шар страха и напряжения, заставить всех снова дышать. Да, у них есть всего два дня — если смотреть с точки зрения реальности и статистики, — чтобы найти мальчика, но им не обязательно это знать, и он не против взвалить на себя бремя знания. — Мистер и миссис Торн, мы можем тут где-то удобно посидеть и поговорить наедине? Может, гостевая или спальня?

Мистер Торн встает и кивает.

— Лучше в спальню. И агент? Я Дэйв, а это моя жена Мэри.