Дитя Сварога

Таня размашистыми движениями наводила блеск на гладкой поверхности. Свесилась, чтобы привести в порядок стекло с внешней стороны неоткрывающейся створки и услышала злобное шипение за спиной. Не успела она обернуться, как почувствовала жгучую боль в области икры. Острыми когтями, словно заточенными ножами, Зита вциепилась в хозяйскую ногу и раздирала штанину вместе с кожей до крови. Женщина взвизгнула и, теряя равновесие, полетела вниз. Ветер трепал волосы, ветви деревьев кусали лицо, асфальт стремительно приближался. Бах! И мир погрузился в темноту…

Таня открыла глаза. Она лежала на сырой траве посреди дремучего леса, сквозь кроны могучих деревьев к ней тянулись солнечные лучи… Женщина ощупала себя… Ничего не болит, на голове, примятый после сна, венок… Огляделась… Непролазная чаща вокруг, да и с самой Таней что-то не то: руки не её, молодые, с веснушками, волосы непривычно длинные, тело прикрыто рубахой до пят — таких одежд у неё никогда не было — босые ноги купаются в прозрачной росе. Прислушалась… Филин ухает, волк воет, стрекоза трещит… Что-то не то… Задумалась… Она ничего не чувствует: ни холода леса, ни влажности росы, ни боли…

Неожиданно картинку прорезала череда помех, будто две старые плёнки совместили, и Таня наткнулась на кадр со склейкой. Рядом возникла красивая женщина. Дородная, высокая, смуглая, с выжженными солнцем волосами и синими глазами. Одета она была под стать Тане: белая рубаха, красный сарафан и алый кокошник. Что-то в её облике было знакомо. Как будто они где-то встречались, но это было так давно, что уже и не вспомнить.

Незнакомка, улыбаясь, подошла к Тане и накрыла её руку своей. Тысячи воспоминаний вонзились в голову женщины, она осела на траву, постанывая и жмурясь точно от боли, а потом распахнула глаза и не своим голосом спросила:

— Макошь, где отец? Как ты? Что с Недолей?

Глава 3

Во времена когда Русь поклонилась языческим идолам, три сестры жили по заветам деда Рода, под присмотром отца Сварога и заботились о людях. Старшая Макошь при рождении нарекала судьбу ребёнку, хранила род и домашний очаг, по её велению рожь колосилась на плодородных полях, а домовые не пугали скотину. Средняя Недоля пряла смертным горькие страдания, а младшая Доля — сладкую жизнь.

Всё в чертогах Прави было складно и ладно, пока средняя сестра не впустила в сердце чёрную злобу. Рода прославляют, Сварога почитают, Макошь задабривают, Долю ценят, а её лишь бояться, не хуже, как тёмную владычицу Мару.

Стала Недоля следить за сестрицами. Придёт день, они оступятся, спотыкнутся, подскользнутся, а она тут как тут, да и поменяет её отец с провинившейся, чтоб и средней сестре любви человеческой вкусить, а не только в страхе купаться. Год подсматривала Недоля за Макошью, второй, пятый, и ничего не углядела. Сестра усердно исполняла свои обязанности: деревни под её покровительством процветали, поля зеленели, смертные были довольны. Тогда Недоля переключилась на младшенькую, а та, не догадываясь о подлости сестры, дала повод: спустилась в Явь, гуляла по душистым полям, пила ключевую воду из чистейших ручьёв, подставляла бледные щёки красному солнышку.

Недоля, довольно потирая ладошки, донесла на сестру Макоши. Старшая Долю побранила, да и только:

— У всех существ свой мир. Боги живут в Прави, управляя мирозданием, смертные — в Яви, почитая богов, а мёртвые — в Нави. Если каждый будет ходить, куда вздумает, порядка не будет. Древо качнётся, корни выйдут наружу и рухнет мир: не станет ни Нави, ни Яви, ни Прави.

Ох, и разозлилась Недоля! Всю ночь, не покладая рук, вплетала в человеческие судьбы самые страшные страдания, а чуть солнце встало, пришла к отцу.

— Все дети твои должны слушаться тебя, и жить по заветам Рода, да только распоясались некоторые, отбились от рук. Ни страха, ни совести не ведают, — начала она разговор из далека.

Нахмурился Сворог и кивнул дочери, чтобы продолжала:

— Доля повадилась в Явь спускаться, гулять среди лесов и лугов, неровен час увидят её смертные и что тогда? Качнётся древо, выйдут корни из Нави, накренится верхушка в Явь, да и рухнет мир наш.

Лик Сворога сделался грозным. Призвал он дочерей и потребовал, чтобы ответ держали. На суде том Недоля нападала, Макошь защищала, а Доля не отпиралась:

— Отец мой, ой как тянет меня в Явь. Там и солнце греет, и листва зеленеет, и вода журчит. Отпусти дочь свою непутёвую пожить среди смертных. Дай службу такую, чтобы я полезна была там, чтобы люди не прознали про мой божественный дух, чтобы не качнулось древо мироздания и мир наш устоял.

— А кто же будет за тебя прясть судьбы добрые? — спросил Сварог.

— Да хоть бы и Недоля! — объявила Доля и посмотрела на сестру, которая расплылась в улыбке.

Задумался Сварог: в один миг прикрыл глаза, в другой — пригладил бороду, в третий — озвучил свою волю: