Дитя тьмы

Рагнарсон отбил удар рукой, и лезвие, скользнув по скрытой под одеждой кольчуге, прорезало камзол на груди и оцарапало подбородок. От более серьезной раны его спасла борода. Он занес правую руку, чтобы нанести ответный удар, но его испуганная лошадь отпрянула, встала на дыбы и выбросила Браги из седла. Падая, он успел увидеть, как развевается мантия валящегося со своего осла Насмешника. Затем его голова ударилась о камни мостовой.

У Насмешника было на долю секунды больше, чем у Браги, и он успел среагировать на нападение. Толстяк по собственной воле покинул осла, и не успевший остановиться убийца вонзил нож в уже опустевшее седло. Когда разбойник отскочил назад, Дал Хаас ударил его сапогом в висок.

Насмешник поднялся с мостовой и истошно завопил:

– Стража! На помощь! На помощь! Навалившись всем своим немалым весом на сбитого с ног бандита, он принялся его душить, продолжая выкрикивать:

– Убийство! Негодяи из негодяев нападают на несчастного старца на главной улице средь бела дня… Что это за город, в котором даже нищий путник становится жертвой убийцы! На помощь!

Его вопли заставили зевак бежать, чтобы не быть изрезанными на куски или, не дай Бог, выступить в роли свидетелей.

На удивление быстро появились несколько стражников (как известно, охрана имеет обыкновение ждать, когда пыль осядет и их жизни уже ничто не угрожает), но они никак не могли пробиться через толпу. Хаакен, Ут и телохранители Черного Клыка скопом навалились на человека, покушавшегося на Рагнарсона. Дал тем временем держал лошадей, жалуясь на боль в ушибленной ноге.

Наконец полиция разобралась что к чему. Полдюжины наиболее отчаянных зевак подтвердили версию Черного Клыка. Несмотря на явное желание арестовать всех, полиции пришлось ограничиться лишь парой крепко помятых налетчиков, взяв с Хаакена обещание сделать официальное заявление.

После этого Насмешник и Дал переключили внимание на Рагнарсона.

– Проклятие! – прорычал Браги. – С этого момента я начинаю спать не снимая шлема. Не желаю, чтобы моя башка в дальнейшем страдала. – С трудом поднявшись на ноги и отчаянно ругаясь от боли, он добавил:

– Вот что. Я намерен встретиться с министром, пока у меня все болит. Это поддержит мой дух настолько, что я смогу высказаться как следует.

– Или чтобы тебя спустили с лестницы, – заметил Хаакен. – Не повредит, если мы сразу заскочим во дворец. Кстати, я заранее хочу принести извинения за поведение своей неуправляемой банды. Не хочу, чтобы из-за них нас лишили права прохода. Гильдия нам помогать не станет.

– Правильно мыслишь. А тебе, Насмешник, здесь что-нибудь надо?

– Лично у меня, – ответил толстяк, пожимая плечами, – всегда имеются дела в Военном министерстве. У министерства выработалась отвратительная привычка постоянно задерживать платежи по контрактам. При этом никаких процентов, никаких пеней. Лично мне за поставку солонины для прошлогодних маневров на границе с Ива Сколовдой должны шестьдесят одну тысячу двести сорок шесть гиней. Попробовал бы бедный свиновод задержать поставки. Когда за душой несчастного является их агент, можно подумать, что по меньшей мере обрушились небеса. Но ничего, – рассмеялся он. – Я уже допек шестерых дьяволов. Отправил в долговой суд сборщиков недоимок. Самых что ни на есть негодяев из негодяев! Посмотрим, кто выиграет дело. – И он послал непристойный жест в сторону королевского дворца.

Тайный хозяин, молчаливый партнер

Военный министр был иссохшим морщинистым старикашкой. Он выглядел древним еще в те далекие времена, когда Браги его впервые встретил. Теперь в роскоши огромного кабинета он казался таким старым и таким крошечным, словно и вовсе не принадлежал к роду человеческому.

– Итак, – произнес Рагнарсон, – я в сердце паучьего гнезда. Уютное гнездышко. Приятно видеть, когда твои налоги расходуются должным образом.

В давно прошедшие времена встречи между ними, учитывая их деликатный характер, проходили в не столь роскошной обстановке.

– Пост и вытекающие из него последствия, как говорят, – ответил старик, протягивая руку.

Рагнарсон недоверчиво нахмурился. Все идет подозрительно гладко. Его не заставили прохлаждаться в приемной.

– Вы принимаете меня так, будто мне была назначена аудиенция.

– В некотором роде это так и есть. Располагайтесь поудобнее.

Бренди?

– Хм-м. – Рагнарсон погрузился в такое мягкое кресло, что оно чуть было не поглотило его. Он не считал себя бедняком, однако бренди было ему не по карману. – Похоже, что у вас что-то на уме.

– Да. Но прежде всего покончим с вашим делом. Простите, что я опускаю всякие светские условности. Время не ждет. Рагнарсон кратко рассказал о недавних событиях.

– О Боже, – произнес министр, покачивая головой. – Хуже, чем я предполагал. Гораздо хуже. Но самое худшее нам еще предстоит. Бедный я, бедный. Но они не хотят слушать. Убеждают меня простить и забыть. Уговаривают не таить зла.

– О ком вы говорите?