Дитя Всех святых. Перстень со львом

Ему не пришлось долго мучиться этим вопросом. Когда они проезжали каким-то узким ущельем в Сьерра-де-ла-Деманда, на них обрушился град камней. Камни летели с такой силой, что наверняка были пущены из пращи. Франсуа и Бидо получили немалую долю, но, будучи надежно защищены доспехами, ничуть не пострадали. Не то было со всадниками-маврами. Оставив троих из отряда оглушенными, они умчались прочь. Тогда из-за скал вышли человек двадцать, вооруженных пращами и ножами, а вслед за ними — молодая девушка, нижняя часть лица которой была закутана на сарацинский лад. Впрочем, именно так она себя и назвала:

— Сарацинка приветствует вас, прекрасные рыцари!

Она произнесла эти слова, глядя на Франсуа. А он, не способный ответить, лишь смущенно улыбнулся. Бидо заговорил по-испански:

— Мой спутник не понимает вашего языка. Мы благодарим вас от всего сердца. Кому мы обязаны своим спасением?

— Мы разбойники. Но мы не любим мавров и если имеем возможность прийти на помощь их врагам, то делаем это. Не хотите ли последовать за нами? Вы могли бы нам помочь. Думаю, в одиночку у вас мало шансов выжить в этой стране.

Бидо ле Бурк с готовностью согласился за них обоих. Они пустились в путь. Разбойники выбрали трудную дорогу, пришлось спешиться. Бидо обратился к молодой женщине, потом перевел ее ответ Франсуа.

— Вы и в самом деле сарацинка?

Девушка коротко рассмеялась и сняла с лица свою тряпку. У нее оказалось худое и очень загорелое лицо с почти мужскими чертами. Несмотря на загар, придававший ему еще больше жесткости, оно было не лишено обаяния.

— Нет, это лишь для того, чтобы нагонять на людей побольше страху. Сарацины их пугают. Но у меня есть с этим племенем кое-что общее. У них мужчины имеют много жен, а у меня много мужей. Ведь это не только мои воины, но и мои любовники.

Ни Бидо, ни Франсуа, которому он перевел ответ Сарацинки, не слыхали ничего подобного.

— Вы сами решаете, кто проведет с вами ночь?

— Нет, жребий. Мы бросаем кости.

— А мы сможем присоединиться к партии?

— Конечно. Правило одно для всех. Но если не хотите, можете уехать.

Бидо и Франсуа заверили, что не имеют никакого желания покидать отряд. Бидо продолжил свои расспросы:

— А как получилось, что все эти люди вам повинуются?

— Из уважения к моему отцу. Он был самый великий разбойник из всех, что знала Сьерра-де-ла-Деманда.

— Он умер?

— Черные Стражи заставили его выпить свой меч.

— Как это?

— Расплавили на огне и залили жидкий металл в глотку.

Сарацинка и ее банда обитали в пещере, расположенной очень высоко в сьерре. Пещера была разделена на две части: большую, служившую трапезной, складом для добычи и спальней для мужчин, и меньшую — спальню Сарацинки. Франсуа осмотрел причудливую груду добра, наваленного в гроте. Ничего общего с тем, что он видел в большом зале замка Бринье. Никаких сокровищ, одни убогие пожитки, отнятые у бедняков: овечьи шкуры, оловянная и глиняная посуда, медные вертела…

От Бидо ле Бурка Франсуа узнал, что проведет сегодняшнюю ночь с Сарацинкой. Это было исключением из правила: когда появлялся новичок, Сарацинка сама решала, выбрать ли его сразу или обязать бросать жребий вместе со всеми… Разожгли огонь и сели за трапезу. Среди награбленного у разбойников нашлось и немало вина, так что ужин прошел весело. Особенно блаженствовал Бидо ле Бурк. Когда покончили с едой, Сарацинка захотела спеть. Один из ее людей взял тамбурин, а остальные начали хлопать в ладоши.

Она встала и принялась танцевать под собственную песню. Такого пения Франсуа никогда раньше не слышал: оно было пронзительным и ритмичным. Маленькие ножки Сарацинки выделывали замысловатые фигуры. Невозможно было не подпасть под обаяние этого танца. Когда она закончила, Франсуа сидел, словно оцепенев. Тут-то она и попросила его тоже что-нибудь спеть.

Его это немало раздосадовало. Он не любил петь. Голос у него был посредственный, да и песен он толком не знал. Нехотя затянул какую-то слащавую балладу, а когда умолк, то услышал в ответ лишь смущенное молчание. Бидо ле Бурк в сердцах ударил кулаком по земле.

— Плохо! Очень плохо! Уж я-то знаю, чего им надо!

И завел одну из песен своего неистощимого репертуара. Начиналась она так:

У монаха толстый зад!

Ай да зад! Ну и зад!

И продолжалась в том же духе. Удивление и даже восхищение появилось на лице Сарацинки и ее людей. Бидо пел громко, но без фальши. Голос у него был сильный, хорошего тембра и мощно вырывался из широкой груди. В песне ставилось под сомнение, причем в выражениях самых грубых, целомудрие черного духовенства, но для тех, кто не понимал слов, в песне чудилось что-то дикарское и даже величественное. Это была настоящая вакханалия, гимн вину, любви, природе и самой жизни.

Неистовые рукоплескания приветствовали окончание последнего куплета. Его немедленно попросили спеть еще, и Бидо не заставил себя долго ждать, при условии, что ему снова наполнят кубок. Так он продолжал долго… Франсуа и Сарацинка удалились на ее половину, в глубь пещеры, и, когда они предались первым ласкам, от входа в грот все еще доносились обрывки слов: «хрен… бордель… член… потаскуха…»