Дитя зимы

— Как-то раз я была в машине моего племянника Риса, и вдруг он увидел, как кто-то выбросил пластиковый пакет из окна машины. И это его так прибабахнуло, что он устроил настоящую погоню, остановил эту машину и… ага!

— Что? — спросил Дуайт.

— Прибабахнуло, — повторила я. — Только что бабахнуть было не из чего, револьвера у него нет…

— Что значит «прибабахнуло»? — спросил Кэл с заднего сиденья.

— В данном случае это значит, что он вышел из себя, — ответил Дуайт, — стал вести себя как безумный, словно его ударили по голове.

— Так что сделал Рис, когда остановил ту машину? — хотел продолжения Кэл.

Я стала рассказывать, что он погнался за девушкой, которая выбросила мусор, догнал ее, принялся стыдить и девушка вернулась, чтобы подобрать свой пластиковый пакет.

Уже дома, когда Кэл пошел к себе чистить зубы и готовиться ко сну, я спросила Дуайта:

— Такое может быть?

— У нее на стенах в рамочках — множество отцовских медалей за меткую стрельбу, — сказал Дуайт. — Возможно, она не сдала его служебный револьвер, и, кроме того, возможно, он научил ее стрелять. Она, это очевидно, очень любила своего отца. И еще Ричардс рассказывала, какой разнос она устроила одному парню за случайную банку из-под пива. В кабине грузовичка Джей Ди мусора не было, хотя мы знаем, что по крайней мере одно пиво он выпил.

— Кажется, ты говорил, что правое окошко было полуопущено? А что, если он каждый вечер вот так выкидывал ей банку?

Застрелить человека за то, что он сорил, — нет, это как-то странно, на мотив не тянет… Но я вспомнила ярость Риса.

Дуайт пошел на кухню, оттуда позвонил Мейлин Ричардс и, вернувшись, в ответ на мой немой вопрос пожал плечами.

— Она не считает эту идею безумной. Хочет знать, подпишешь ли ты ордер на обыск или ей лучше обратиться к кому-нибудь еще.

— Надеюсь, ты сказал, что к кому-нибудь еще?

— Именно так.

Соглашение о разграничении полномочий снова действовало.

Но пожелать спокойной ночи Кэлу мы пошли вместе. Он уютно свернулся под одеялом, и Бандит угнездился у него в ногах, словно спал здесь всегда.

Я коснулась легким поцелуем лба Кэла и вышла, чтобы Дуайт несколько минут мог спокойно побыть с ним наедине. А то глаза у него были заплаканные, и к тому же я заметила плюшевое ухо Карсона, высунувшееся из-под одеяла.

Отчего тоже едва не заплакала.

Во вторник в половине десятого вечера Мейлин Ричардс, Рефорд Маклэм и Джек Джемисон позвонили в дверь маленького аккуратного домика в Холли-Ридж. Послышался пронзительный лай маленького корги, и через минуту миссис Лидия Харпер открыла дверь:

— Да?

— Простите, миссис Харпер, — сказала Ричардс, — но у нас ордер на обыск вашего дома. Мы ищем револьвер сорок пятого калибра.

Старуха схватилась рукой за горло:

— Обыск?

— Да, мэм. — Ричардс протянула ей ордер.

— Сейчас уже поздно. Не могли бы вы прийти утром?

— Боюсь, что нет, мэм.

— Но не можете же вы просто так войти, топать по всему моему дому и рыться во всех моих вещах, — стала возмущаться она. — Это Америка. Кто дал вам право?

— Вот этот ордер на обыск, — сказала Ричардс, снова протягивая ей бумагу.

Миссис Харпер выхватила ее и стала читать, а полицейские ждали за дверями. Начинался дождь, который к утру угрожал перейти в снег.

— Я хочу позвонить адвокату, — сказала миссис Харпер.

— Отлично, — сказала Ричардс, — но сейчас мы начнем обыск. Вы можете облегчить нам работу, можете затруднить. Как вам будет угодно. — И, осененная внезапным вдохновением, добавила: — Кроме всего прочего, что сказал бы полковник! Ведь это его револьвер, да?

Миссис Харпер на секунду застыла — и сломалась. Из глаз у нее полились слезы.

— Я не хотела его убивать. Я хотела просто попугать. Чтобы он не выбрасывал банки из-под пива на дороге полковника. Каждый день — обязательно банка из-под светлого «Будвайзера». Я на него однажды накричала, а он мне только язык показал и продолжал вести себя так, словно он царь мира. Дошло до того, что он стал поджидать меня, чтобы выбросить банку, потому что, если я приходила пораньше, банок из-под «Будвайзера» не было. А увидев меня, он замедлял скорость и выбрасывал три-четыре банки разом, словно специально копил, чтобы запачкать доброе имя полковника. Но я не хотела его убивать. Я просто хотела прострелить ему окно. Чтоб самому пришлось убрать разок.

Мейлин Ричардс покачала головой. Значит, это не меткость — просто неудачный выстрел.

Револьвер нашелся в комоде полковника Фрэмптона. Он был вычищен и смазан после того, как из него стреляли, но это неудивительно для женщины, которая была столь патологически аккуратна, что даже журналы у нее на журнальном столике были выровнены пирамидкой.

Когда они выходили из дома, уже с револьвером, Маклэм остановился посмотреть медали и благодарности за доблестную службу, заключенные в рамки и развешанные по стенам в коридоре. Ричардс шла за ним, и вдруг ее взгляд упал на имя в одном из сертификатов к медали за меткость: он был подписан капитаном Джоном Форлайном и выдан Лидии Фрэмптон Харпер за поражение 98 процентов целей на полигоне Форт-Беннинг. Дата — пятнадцать лет назад.