Дитё. Посредник

Потом я дал отмашку, и «Чайки» пары Евгеньева с некоторым трудом оторвались от поля. Было видно, что оба пилота крайне осторожно ведут свои машины. Только после этого на взлёт пошли уже мы. Когда моя «Чайка» оказалась в воздухе, я понял, какие затруднения вызывали пассажиры у пилотов взлетевшей пары, аэродинамики почти никакой, машина то и дело пытается свалиться на крыло. Но как бы то ни было на скорости сто тридцать километров в час, меньше было нельзя, мы направились в сторону фронта. Направление мы держали к Минску. У всех пилотов были карты этого района – позаимствовали в штабе погибшего полка, так что не заблудимся. Только одного я опасался – встречи со стервятниками Геринга. Шансов у нас с пассажирами не будет никаких. У пассажиров, кроме очков и шлемофонов, ничего не было, даже парашютов. Так что единственная возможность спастись – экстренная, я бы даже сказал, аварийная посадка. Другого не дано.

Солнце уже полностью показалось над горизонтом, когда мы пролетели над той речкой, где я участвовал в уничтожении диверсантов и моста, только прошли мы в нескольких километрах южнее. Летели мы на ста метрах от поверхности земли, держась общей группой и крутя головами во все стороны. Вчера нам удалось избежать встречи с истребителями противника, хотя после нашего последнего вылета командование дивизии, что осуществляло блокаду подразделений советских войск в крепости, наверняка вызвало «охотников», что были обучены летать ночью, но мы к крепости уже не вернулись.

Во время полёта я поглядывал и на пассажиров. Пётр Кириллович находился на правом крыле, а пограничник, что имел схожий с ним вес, на левом. Пограничник был тяжело контужен и ранен, поэтому до сих пор пребывал без сознания, пока помочь мы ему не могли, а вот мой механик показывал большой палец, улыбаясь бледными губами и испуганно поглядывал вокруг.

Не знаю, когда мы пролетели линию фронта, думаю, избежать встреч с немецкими лётчиками помогло то, что мы летели не напрямую к городу, а сделали крюк. Когда впереди показался затянутый дымами Минск, я велел всем пилотам искать госпитали или медсанбаты, и если кто найдёт, сообщать мне. Главное, чтобы рядом была удобная площадка со взлётной полосой. Мы уже были глубоко в тылу наших войск, так что не опасались совершить посадку в расположении немецкой части, ну или поблизости.

Довольно крупный госпиталь нашел мой ведомый. Он ушел в сторону, слегка покачивая крыльями, чтобы не напугать пассажиров. Мы повернули туда же и в десяти километрах от Минска разглядели небольшой городок. На окраине здание, на крыше полотнище с красным крестом. Идиоты, немецкие лётчики их, похоже, не научили тому, что бомбят именно госпитали, причём с удовольствием.

Мы по очереди совершили посадку прямо на дорогу в нескольких сотнях метров от окраины городка, та была вполне ровной. Видно, что за ней тут следили, засыпали щебнем, так что на этом наш полёт и завершился. Машин было мало, да и те уступили нам дорогу, водители наблюдали, как мы после посадки выстроили самолёты на обочине в шеренгу. Однако прилететь-то прилетели, пусть местные комендачи дальше разбираются, а мне требуется поспешать, с местными я встречаться не собирался.

Как только мотор стих, я выбрался из кабины, скинул парашют на крыло и помог Петру Кирилловичу отстёгивать привязные ремни. Пограничник так и оставался без сознания, но пульс был.

Мы успели. Механик снял велик и трясущимися после полёта руками выправлял руль, я переоделся в свою гражданскую одежду, оставив в кабине винтовку и боезапас, с собой взял только пистолеты и гранаты, – и к нам на велосипеде подкатил самый обычный на вид милиционер и удивлённо разглядывал технику.

– Ну, всё, мне пора, – быстро прошептал я механику, поправляя лямки сидора за спиной. – Попрощайтесь с парнями за меня.

Евгеньев и его ведомый отвлекли милиционера на сообщение о раненых, требующих срочной медицинской помощи, и я сел в седло и покатил в сторону ближайшего леса. На опушке обернулся и, заметив, что мне на прощание машут руками, тоже помахал и исчез из виду среди деревьев. Вот теперь пора навестить аэродромы немцев. Заждались, ушлёпки, пора воздать им за всё, что они совершили.

Думаю, часа полтора у меня есть, чтобы вернуться в мыслях к прошлому, к тем дням, когда находился в довоенной Москве и писал письма. Я довольно подробно описал Сталину, что будет происходить во время приграничных сражений, так что если до него дошло, или до тех, кто высоко сидит, они могут отправить секретный циркуляр о поисках меня. Несмотря на то что я раскрылся, общаться с местными я действительно не собирался. Правят на своём Олимпе, пусть правят дальше. Не уговорят. Так что оставив городок и дорогу позади, я быстро шагал по лесу, толкая велосипед перед собой, а где не мог так пройти, нёс на плече вместе с вещами.