Дитрих Бонхёффер. Праведник мира против Третьего Рейха

Признанный нынче классическим антивоенный роман «На Западном фронте без перемен» всколыхнул Германию и всю Европу в 1929 году. Эта книга оказала сильнейшее влияние на отношение Дитриха Бонхёффера к войне и тем самым определила его жизненный путь, а в конечном счете – и его смерть. Автор романа, Эрих Мария Ремарк, в Первую мировую войну был рядовым. Книга сразу же разошлась почти миллионным тиражом, за полтора года была переведена на двадцать пять языков, заняв первую строку в списке бестселлеров нового века. По всей вероятности, Бонхёффер прочел книгу в «Юнионе», в 1930 году, по заданию семинара Рейнгольда Нибура, и не был знаком с ней ранее, но его жизнь преобразила не столько сама книга, сколько снятый по ней фильм.

Создатели этой картины не пожалели красок и с непривычной для того времени откровенностью и горечью воссоздали ужасы войны. Картина получила Оскара за лучший фильм, Оскара получил и режиссер, но многие в Европе были возмущены столь агрессивной антивоенной пропагандой. В первой же сцене старый учитель со взглядом фанатика призывает своих юных воспитанников на защиту отечества. За его спиной на классной доске выведены по-гречески слова из Одиссеи, призыв к Музе воспеть хвалу герою-полководцу, разрушившему Трою. Из уст учителя школьники слышат знаменитый стих Горация «Dulce et decorum est pro patria mori» («Сладостно и почетно умереть за отчизну»). Военные подвиги составляли для этой молодежи часть великой европейской традиции, в которой они воспитывались, и в итоге весь класс скопом отправился месить фронтовую грязь и умирать в окопах. Погибло большинство – и почти все стали жертвами невыносимого страха или безумия.

Принципиально антигероический, мучительный фильм смутил и даже обозлил всех, кто питал мечты о реванше. Рвущиеся к власти национал-социалисты, разумеется, увидели в этой картине подлую пропаганду интернационализма, происходящую из того же источника (еврейского, разумеется), что и «предательство», которое привело к поражению Германии в той самой войне. В 1933 году, едва дорвавшись до власти, нацисты принялись сжигать книгу Ремарка и пустили слух, что он – еврей, и что настоящее его имя – Крамер (то есть он перевернул свою фамилию). Но уже в 1930 году национал-социалисты поднялись на борьбу с фильмом.

За дело взялся только что назначенный партийный министр пропаганды Йозеф Геббельс. Он организовал гитлерюгенд («гитлеровскую молодежь», нечто вроде нацистских комсомольцев) и поручил им разбрасывать в кинотеатрах нюхательный табак, бомбы-вонючки и мышей, срывая таким образом демонстрации картины, а за стенами кинотеатров бушевали затянутые в черные мундиры штурмовые отряды, будущие SS. Это было одно из первых – и весьма успешных – применений нацистской тактики запугивания. В результате фильм был запрещен к показу в Германии и этот запрет продлился до 1945 года.

Напротив, в США его демонстрировали повсюду, и как-то субботним вечером в Нью-Йорке Бонхёффер посмотрел его в компании Жана Лассера. То было душераздирающее обличение войны, в которых страны Бонхёффера и Лассера выступали злейшими врагами, – и вот они сидят бок о бок и у них на глазах немецкие и французские парни убивают друг друга. В одной из самых трогательных сцен герой-рассказчик, юный немец, пронзает штыком французского солдата, и тот умирает, но умирает долго, много часов корчится и стонет в окопе, где рядом нет никого, кроме его убийцы. Немецкий солдат вынужден до конца наблюдать сотворенный его же руками ужас. Он гладит умирающего по лицу, пытается его утешить, смачивает водой потрескавшиеся губы. Когда же француз наконец умирает, немец припадает к его ногам с мольбой о прощении. Он обещает написать его родным и открывает бумажник погибшего, чтобы поискать в нем адрес – там написано имя убитого и хранятся фотографии его жены и дочери.

Жестокость и страдание, столь выразительно показанные на экране, вызвали слезы на глазах у Бонхёффера и Лассера, но еще тяжелее им было видеть реакцию местных кинозрителей: Лассер ужаснулся тому, как американские подростки смеялись и криками подбадривали немецких солдат – война была показана их глазами и они воспринимались как «свои» – когда те убивали французов. Лассер вспоминал, как с трудом утешил Дитриха после этого просмотра. В тот день, по мнению Лассера, его друг и стал пацифистом.

Сам Лассер часто заговаривал о Нагорной проповеди и строил свое богословие вокруг нее. С тех пор Нагорная проповедь стала средоточием философии и жизни также и для Бонхёффера, что побудило его написать самую знаменитую его книгу, «Цена ученичества» [24] . Не менее важным последствием дружбы с Лассером стало присоединение Бонхёффера к экуменическому движению, а это, в свою очередь, привело его к сопротивлению Гитлеру и нацистам.

* * *