Дюймовочка и Великан

– Не поздно для знакомства? – Лиза кусает губы, сейчас Великан не такой суровый, как был, карие глаза, глубокая морщина между бровей. Ему чуть за тридцать, не больше.

– Хорошо, после третьего раза скажешь, а пока будешь Дюймовочкой.

Хабаров полез целоваться, начиная снова возбуждаться.

– Хорошо, я Лиза.

– И что ты, Лиза, делала в лесу?

– В лесу?

– Да, в лесу с Гоголем.

– Мы гуляли.

– Гуляли?

– Да, знаешь, я люблю природу и Гоголя. Что в этом такого?

Не зная, почему, но Ветрова не хотела говорить правду, что ее похитили, что она сбежала и подожгла баню. А еще наверняка ее ищут, и в город возвращаться нельзя. Если рассказать обо всем, то нужно не забыть упомянуть, как она бюстом Гоголя зарядила в голову Семенихину.

– Значит, литературой увлекаешься?

– Да, есть немного. А ты всех сразу трахаешь?

– Нет, через одну. Вчера нашел белку в лесу, отпустил, не стал ее соблазнять.

Лиза улыбнулась, Великан не выпускал ее из объятий, был возбужден, она чувствовала его эрегированный член. Мужчина действительно был огромным, а девушка рядом казалась, как он и назвал ее – Дюймовочкой.

– Я Егор.

– Прия…

Лизе не дали ничего сказать, вновь начались поцелуи, Хабарову сейчас было все равно, откуда эта Лиза взялась и почему гуляла в лесу в такой странной компании. Он разберется с этим потом, не сейчас.

Внутренний зверь вновь чувствовал голод, он не насытился, он хотел еще. Девушка с глазами из самого синего льда, как пелось в песне любимой группы, притягивала. Егор хотел еще слышать ее крики, стоны и чувствовать оргазм.

Глава 9

Егор тихо поднялся, еще раз посмотрел на девушку. Она лежала на животе, спала, лишь немного прикрыв ягодицы одеялом. Поза очень красивая, хоть фотографируй, а потом любуйся, но Хабаров не стал. После жаркого и страстного секса курить хотелось жутко, но бросил это дело десять лет назад.

Нужно было охладиться, накинул на голое тело тулуп, сунул ноги в обрезанные валенки, вышел на крыльцо. День клонился к вечеру, нужно было что-то приготовить поесть, в животе урчало, а на душе было неспокойно.

Почти год прошел, как Хабаров пытался привести свои мысли в гармонию и принять то, что случилось в его жизни. Вроде бы у него это получалось, он дышал свежим воздухом, очищал мозг и сознание от мусора, занимался физическим трудом, нечасто связывался с внешним миром, скорее этот мир стремился нарушить его уединение.

И вот вам нате. Получите странную находку в утреннем лесу.

Блондинка с глазами из самого синего льда, как пелось в одной из песен его любимой рок-группы, оказалась горячей штучкой. Молодой, слишком молодой, на его взгляд, но черт его подери, такой откровенной, раскрепощенной.

Она откликалась на каждую ласку, стонала, просила еще, кончала на его пальцах, члене, терлась киской, грудью. У любого могла поехать крыша от такого откровения, тем более у тридцатичетырехлетнего мужика после года воздержания.

– Да твою же мать, – Егор распахнул тулуп, посмотрел вниз, член напрягся, накатило возбуждение, и легкий холод на улице не помогал его остудить.

Нужно было срочно чем-то себя занять, пока Дюймовочка спит. Почему-то именно этот сказочный образ возник у него при виде блондинки. Она была миниатюрной, хрупкой, практически невесомой. Удивительный подснежник Хабаров нашел в лесу, но говорить, как и почему она там появилась, подснежник не спешил.

Девушка с глазами из самого синего льда что-то скрывала и не хотела рассказывать. Гоголь еще этот, а еще безразмерные валенки и мужская недешевая дубленка. Она от кого-то убегала? Ее кто-то преследовал? Какая жаба так могла достать Дюймовочку?

За размышлениями Хабаров прошел в баню, затопил печь, проверил воду. Вышел, взял топор, большое полено, поставил на чурку, взмахнул, ударил, разлетелись щепки. Удовлетворенно посмотрел на дело своих рук, почесал бороду, физический труд немного отвлекал от пошлых мыслей.

Спустя пятнадцать минут стало жарко, примерно так же, как было жарко, когда Дюймовочка-Лиза плавно двигалась, насаживаясь на его член, а Хабаров сжимал ее бедра, как сейчас рукоять топора. Скинул тулуп, продолжил свое занятие уже без него, слыша вместо ударов девичьи стоны и крик.

Ветрова открыла глаза сразу, как захлопнулась дверь и Великан вышел из дома. Девушка не спала, была некая слабость после самого бурного секса в ее жизни, даже казалось, что она немного задремала. Но как только услышала шорох, и мужчина поднялся с кровати, притворилась спящей, дабы избежать вопросов, что она делала в лесу и почему с ней был Гоголь?

Вопрос пугал сам по себе. Они с Гоголем убили человека. А это уже статья, это срок и сломанная жизнь. Но вместо того, чтобы идти с повинной, каяться, лить слезы и говорить: «невиноватая я, он сам пришел», Ветрова трахается в лесу с лесником, снимая стресс. Трахалась так, что перед глазами сверкали искры, а мышцы приятно ныли от боли.

А кем это Великан мог быть, как не лесникам? Может, егерь? Пусть так, но именно под стрессом она отдалась, а потом еще и еще, а это значит, что стресс был очень-очень серьезным. С этой версией своего грехопадения Лиза даже спорить не стала.