Дюймовочка с тайной

Она даже слетала по приглашению к нему в городок, название которого звучит как ругательство – Швебиш-Гмюнд, будучи на пятом месяце беременности. Правда, по ней это было незаметно. На что мама надеялась, непонятно. Даже самый наивный и самый влюбленный простачок не признает себя отцом ребенка, который родится здоровеньким «пятимесячным» бутузиком.

Но я плохо знала свою мать. Вернее, совсем не знала, потому что и в страшном сне не могло присниться то, что она задумала.

– Таис, пойми. По-другому никак, – мама словно нарочно, чтоб выбесить меня, назвала Таис. Не отличавшаяся начитанностью, она тем не менее прочитала «Таис Афинскую» Ефремова и посчитала, что будет круто дать новорожденной малышке имя знаменитой куртизанки, любовницы Александра Македонского и жены какого-то царя Египта.

Не исключаю, что это была единственная книга, прочитанная в школе, и идея покорять мужчин к ней пришла именно оттуда. Только какого черта было переносить свои мечты на меня?! Я ненавижу свое имя, и особенно, когда его сокращают до Таис.

Но мама знала, что делала – слегка раздразнила, чтоб я успела эмоционально отреагировать на то главное, что она приберегла «на сладкое».

Бабушка говорила, что мама хотела стать актрисой. Во всяком случае драматический талант у нее точно был.

Вот и сейчас, сидя за столом, она прикрыла глаза рукой, демонстрируя, что ей невыносимо больно говорить о чем-то.

– Меня все осудят, – начала она. – Но другого выхода нет. Я заслужила право на женское счастье. Курт позвал меня замуж. И, сама понимаешь, младенец, который появится во время нашего романа, перечеркнет все. Я решила оставить ребенка в роддоме.

– Как оставить? Родить и сделать вид, что ничего не было? – я непонимающе уставилась на нее. – То есть отказаться?

Какой-то дурной сон? Но нет. Вот лучи заходящего солнца запутываются в огненной шевелюре мамы. Вот за окном орет соседский кот, чтоб его запустили через балкон. В подъезде сногсшибательно пахнет выпечкой – тетя Люся готовит торты на заказ… Все как всегда. Но заявление мамы безжалостно рвет в клочья нашу привычную жизнь обычных людей. Бьет под дых так, словно узнаешь, что твой близкий человек – жестокий убийца.

Этого просто не может быть! Пусть я имею не идеальную мать… Но оставить ребенка в роддоме?! В голове просто не укладывалось. Нет, умом я понимала, что Курту мама не нужна «с приплодом». Но зачем ей Курт, если для этого придется пожертвовать ребенком. Девочкой, между прочим. Как и я. Моей сестрой…

Я представила, как эта маленькая беззащитная крошка остается одна, никому не нужная, с клеймом «отказник», и горло сдавило спазмом.

– Как ты можешь?! – хрипло выдавила я. – Ты же не кукушка!

Хотя о чем это я? Если б не бабушка, то и я осталась бы в роддоме.

– Так и могу! – резко ответила мать, сбросив скорбно-виноватую маску. – Этой мой единственный шанс! Впрыгнуть в последний вагон!

– Мам, ну это же…предательство! Настоящее преступление! – я не знала, какие еще подобрать слова, чтоб удержать ее от чудовищного поступка.

– Преступление? Ну тогда ты тоже соучастница. Будешь знать, что твоя родная сестра в детдоме и жить с этим, – припечатала родительница, окончательно смяв мою способность адекватно реагировать. Я растерялась, потому что чувство чужой вины придавило бетонной плитой, будто я сама предательница.

– Вот ты осуждаешь меня. А если ты такая правильная, не дай пропасть сестренке…

Я непонимающе уставилась на нее.

– Как я могу повлиять на тебя?

– Никак. Но мы можем оформить малышку на тебя. Тебе ж уже восемнадцать есть. И девочка не попадет в детдом. Я знаю, как это сделать. Буду помогать, чем смогу, – мама говорила убедительно, веско, а я только хлопала глазами.

– То есть ты хочешь, чтобы я стала матерью твоей дочери? – наконец до меня дошло, чего от меня хотят.

– Ну формально да. Ведь если я запишу ее на себя и уеду к Курту, то опека заберет девочку. А так – ты молодая мать. Жилье есть. Не прикопаешься. Пособие оформишь как мать- одиночка.

Мое будущее, которое казалось радужным и наполненным яркими событиями, вдруг превратилось в хрустальный замок. И сейчас он угрожающе зашатался. Еще мгновение, и полетят вниз хрупкие башенки, стены пойдут трещинами, и он рухнет, больно раня острыми осколками мою душу. И я предпринимаю попытку удержать его, не дать рассыпаться

– Я не могу! Геннадий Ильич сказал, что у меня есть все шансы поступить в академию Вагановой…

Глава 9

А сейчас мой хвостик, мой сладкий Одуванчик мирно сопит в своей кроватке. Спасибо, Нинусику, отпускает меня «на заработки», а малышка спокойно с ней остается, благо и живем мы втроем.

Я не устаю благодарить Судьбу за то, что она послала мне такую подругу. Мы учились вместе в хореографическом и обе мечтали о большой сцене. И если мне было относительно легко, то Нина фанатично, как носорог, шла к своей цели. Она не была тростинкой, и глотая слезы, давилась яблоками, чтоб не набрать лишние килограммы. Чуть ли не до обморока отрабатывала технику. Доходило до нервных срывов.