Дюк Эллингтон Бридж. Новелла

Мануэль сводил Володю в сомнительный район Адамс Морган, по дороге предложив завернуть на стриптиз на Dupont, но Володя смутился и отказался. Хотя адрес запомнил, на афише была изображена совсем голая темная тетка, и ему казалось маловероятным, чтобы она вот так, запросто, все с себя сняла перед зрительным залом. Здесь же был single bar, но в нем друзьям показалось скучно, из одиноких дам — одна грузинская еврейка лет сорока, которая, едва их завидев, крикнула hi, генацвале. Поболтав с ней минутку, они ретировались и отправились в мексиканский ресторанчик, где Мануэль угостил товарища Volodimir вполне интернациональными блинами, но с чрезмерно острой, огненной национальной начинкой. И весело смеялся, наблюдая, как его новый друг хватает руками воздух и просит воды. И поинтересовался, как будет по-английски radi boga. И весело поправил Володю, когда тот спросил, всегда ли в Мексике так завтракают. О, нет, это мексиканский обед, а не мексиканский завтрак. Позже Володя узнал, что выражение mexicanbreakfast означает в Штатах нечто другое, на языке наркоманов что-то вроде стакана воды и сигареты у тех, кому нечем поправитьсяво время ломки.

Мексиканец делал вид, что Америку ненавидит, но тоже хотел рано или поздно купить в Штатах собственный дом. Он ненавидел Америку, которая сейчас учила его на мелкие деньги скорее для порядка или по инерции, у него мать была левая, далекая родственница то ли Диего Риверы то ли Фриды Калло, даром что из весьма состоятельной семьи. Разговоры о революции носили у Мануэля отвлеченный характер, поскольку ему не повезло, и его родина давным-давно обрела независимость без его участия. Но в комнате он все равно держал изображение Боливара на коне, в сомбреро и с гитарой, впрочем, может быть, это был Виктор О’Хара. Бородатого Фиделя он отчего-то не любил, как и Че Гевару, тут были какие-то свои латиноамериканские революционные счеты, Володе не понять. В свою очередь беседу о народовластии и о поправках к американской Конституции Мануэль тоже не умел поддержать, говорил лишь, что пишет диплом про Кровь и песок и что очень сильно, very strong, любит красавицу-кузину, с которой они помолвлены с пяти лет. И скоро, очень скоро они поженятся, как только закончится курс.

Мануэль, как и Володя, тоже подолгу смотрел на воды Потомака, о чем-то размышляя. Дело в том, как-то объяснил он, что кузина, как и все мексиканцы и мексиканки, тоже хочет в Америку. Но против этого его революционная мама: здесь уж одно из двух — или ты ненавидишь Америку и возвращаешься домой, или живи в своей Америке как знаешь. То есть с родины тебя уволят без выходного пособия, так понял Володя. Что ж, он и сам приехал в Штаты с одним чемоданом.

13

Известие о том, что невеста Мануэля выходит замуж и свадьба состоится уже на будущей неделе, застало товарищей по кампусу за картами. Был выходной, и Володя на веранде учил Мануэля играть в дурака, — как не собран и упорен был Володя Теркин, но южный расслабленный образ жизни соседа для него оказался заразителен, и время от времени он брал сам у себя отгул, — так, кажется, это называлось на родине, похоже на загул.

— Я католик, хоть и коммунист, — говорил Мануэль, пока Володя сдавал в очередной раз, — и мы будем венчаться в церкви. Это традиция. А ты христианин? Ортододокс, так, кажется, называют свою церковь русские и греки.

— Греки и русские, — поправил Володя для исторической достоверности и поймал себя на неуместном занудстве. — Но я — я скорее агностик. — Он произнес это скромно, не был уверен вполне, точно ли он агностик.

— То есть ты не веришь в Бога?

— Ну когда как, — сказал Володя уклончиво.

— А как же ты будешь жениться? Жениться нужно в церкви…

И тут, — Володя как раз в очередной раз сдал карты, — Мануэля вызвали на reception. Известие содержалось в короткой телеграмме-приглашении на церемонию венчания. Потом будет праздничный обед, сказал Мануэль. Странно, что он думал в этот драматический для него момент — о банкете. Но он продолжал с настойчивостью мазохиста: у нас в Мехико принято отмечать торжественные события на свежем воздухе, в своих асьендах.

— Ну не у всех же есть асьенда, — сказал Володя, чтобы отвлечь товарища от тяжелых мыслей. — У нас в России, например, тоже не у всех есть собственные дачи.

— Дача, понимаю, Чехов, — сказал Мануэль. — Но у вас же тоже есть закрытые клубы. Можно отпраздновать и там, Астуриано, Алеман, Арабе. Лучше все-таки асьенда Кортеса. Могут пойти и в Сисеро Сентенарио, — добавил он, и Володе показалось, что парень сейчас расплачется, — Или в Эль Президент, как ты думаешь?