Дьюма-Ки

— Конечно. Хотя, если ты ждёшь объяснений (или ждёшь, что она вспомнит о звонке), удачи тебе. Но я, возможно, могу немного помочь. Ты вчера спрашивал о её братьях и сёстрах, а я не поправил тебя. Дело в том, у Элизабет были только сёстры. В семье рождались исключительно дочери. Самая старшая — где-то в 1908 году. Элизабет появилась на свет в 1923. Миссис Истлейк умерла через два месяца. От какой-то инфекции. А может, от тромба… кто теперь скажет? Это произошло здесь, на Дьюма-Ки.

— Отец женился второй раз? — Я всё ещё не мог вспомнить имя.

Уайрман мне помог.

— Джон? Нет.

— Ты же не собираешься сказать мне, что он воспитывал здесь всех шестерых. Как-то это слишком готично.

— Он пытался, с помощью няни. Но его старшая дочь убежала с парнем. С мисс Истлейк произошёл несчастный случай, и она чуть не умерла. А близняшки… — Уайрман покачал головой. — Они были на два года старше Элизабет. В 1927 году они исчезли. Предполагалось, что они пошли купаться, их унесло подводным течением, и они утонули в caldo grande.[62]

Какое-то время мы смотрели на воду (эти обманчиво кроткие волны, которые выпрыгивали на берег, как щенки) и молчали. Потом я спросил, узнал ли он всё это от Элизабет.

— Частично. Не всё. И она путалась в своих воспоминаниях. Я нашёл информацию о том случае на сайте, посвящённом истории Залива. Переписывался по электронной почте с одним библиотекарем из Тампы. — Уайрман поднял руки и пробежался пальцами по воображаемой клавиатуре. — Тесси и Лаура Истлейк. Библиотекарь прислал мне копию выпуска городской газеты за 19 апреля 1927 г. От заголовка на первой полосе пробирала дрожь. Два слова. «ОНИ ИСЧЕЗЛИ».

— Господи, — выдохнул я.

— В шесть лет. Элизабет было четыре, она уже понимала, что произошло. Может, даже могла прочитать такой простой заголовок, как «ОНИ ИСЧЕЗЛИ». После смерти близняшек и бегства Адрианы, старшей дочери, в Атланту с одним из работников отца, не приходится удивляться решению Джона покинуть Дьюму. Он и оставшиеся дочери перебрались в Майами. Много лет спустя он вернулся, чтобы умереть здесь, и мисс Элизабет ухаживала за ним. — Уайрман пожал плечами. — Примерно так же, как я ухаживаю за ней. Поэтому… ты понимаешь, почему женщина с начавшейся болезнью Альцгеймера может считать Дьюму злополучным для дочерей местом?

— Пожалуй, но откуда эта дама преклонного возраста узнала телефонный номер нового арендатора?

Уайрман бросил на меня озорной взгляд.

— Арендатор новый, дом старый, автоматический набор всех здешних телефонов — там. — Он указал на дом за спиной. — Есть ещё вопросы?

Я вытаращился на него.

— Она может позвонить мне в режиме автоматического набора?

— Не вини меня. Я появился здесь позже. Кто-то ввёл телефонные номера принадлежащих ей домов в память её телефонного аппарата. Наверное, это сделал риэлтор. А может, управляющий делами мисс Истлейк. Он приезжает сюда из Сент-Питерсберга каждые шесть недель, чтобы убедиться, что она жива, и я не украл коллекционный фарфор. Когда он появится в следующий раз, я его спрошу.

— То есть она может позвонить в любой дом в северной части Дьюмы нажатием одной кнопки.

— Ну… да. Я хочу сказать, они же всё принадлежат ей. — Он похлопал меня по руке. — Но знаешь что, мучачо? Я думаю, у твоей кнопки этим вечером будет нервный срыв.

— Нет, — без запинки вырвалось у меня. — Не делай этого.

— Ага. — Уайрман словно понимал мои мотивы. И кто знает, может, понимал. — В любом случае ситуация с загадочным звонком прояснилась, хотя, должен тебе сказать, объяснения на Дьюма-Ки иной раз логике не подчиняются. Пример тому — твоя история.

— Ты хочешь сказать, с тобой тоже случалось… что-то похожее?

Он пристально посмотрел на меня, его большое, загорелое лицо не выдавало никаких эмоций. На нас обрушился холодный порыв ветра, швырнул песком в наши голые лодыжки. Ветер поднял волосы Уайрмана, открыв шрам-монетку повыше правого виска. Я задался вопросом, а может, его ударили горлышком бутылки во время драки в баре, и попытался представить себе человека, который мог разозлиться на такого, как Уайрман. Не получилось.

— Да, со мной случалось… странное, — ответил он и согнул по два пальца каждой руке, изображая кавычки. — Именно это превращает детей… во взрослых. И позволяет учителям английского языка и литературы нести всякую чушь в первый год… обучения. — Обе фразы попали в эти воздушные кавычки.

Я понял, что рассказывать свою историю он не собирается, во всяком случае, сейчас. Поэтому спросил, поверил ли он моей.

Уайрман закатил глаза и откинулся на спинку шезлонга.