Дюма

Дюма всегда становилось лучше у моря; по совету врача Пиорри он 25 июня со своим бывшим секретарем Гужоном и кухаркой Мари приехал в Бретань, в местечко Росков. «Измученный каторжной работой… утративший вдохновение, страдавший от постоянных головных болей, полностью разоренный, но все же не влезший в долги, я решил немного отдохнуть, принявшись за книгу, которая представлялась мне легкой забавой». Эта книга — «Большой кулинарный словарь», на который он подписал договор с молодым издателем Альфонсом Лемером. В Роскове жил его знакомый по Гавру, который снял для него дом с садом на берегу моря. Купить мяса — проблема, все едят рыбу, кухарка капризничала, он готовил сам, писал о готовке, но не только о ней: «Большой кулинарный словарь» — это 800 статей на тысячу страниц о зоологии, ботанике, истории кухни, просто истории…

«БАБА. Это пирожное, которое пришло к нам из Польши. Баба всегда должна быть достаточно объемистой, чтобы ее можно было подавать как крупное блюдо и перед десертом и чтобы можно было в течение нескольких дней держать ее в буфете. Возьмите 1,5 килограмма самой лучшей муки, которую только сможете найти, 45 граммов пекарских дрожжей, 30 граммов мелкой соли, 120 граммов сахара, 180 граммов светлого изюма (коринки), 180 граммов изюма из мускатного винограда малаги, 30 граммов цукатов из лимона, 30 граммов цукатов из ревеня, 3,5 грамма шафрана, стакан сливок, стакан вина малаги, 22 яйца и килограмм самого лучшего сливочного масла. Сначала просейте муку, потом возьмите четвертую часть ее для опары, сделайте из этой муки горку… Скорее всего, Францию познакомил с этими пирожными король Станислав Лещинский, зять Людовика XV. У августейших потомков этого доброго короля (это говорю не я, а господин Карем) бабы всегда подаются на стол вместе с соусником, в который налито сладкое вино „Малага“, разбавленное водой в соотношении 5:1».

«БАБИРУССА. Это вид кабана, с которым в Европе только что познакомились и которого любопытствующие найдут в зоологическом саду. Вот что Плиний говорил о бабируссе…»

«БАРАНИНА. Бараны и овцы с мыса Доброй Надежды, а также астраханские с побережья Каспийского моря имеют такой большой хвост, что он весит до двадцати фунтов. Некоторые из них таскают за собой маленькую тачку, на которой лежит их хвост. Это делается для того, чтобы шерсть не сваливалась… В XV веке Эдуард IV, король Англии, получил от испанского короля три тысячи этих животных. Изменение климата сделало их шерсть гораздо более длинной и менее тонкой. Огромная забота о своих стадах, которую проявляли англичане, полностью уничтожив волков, позволила им постоянно держать баранов на открытом воздухе. С той поры английская шерсть пользуется большим спросом во всем мире. Именно для того, чтобы без конца напоминать нации, как важна для нее торговля этим товаром, председатель палаты лордов сидел раньше на мешке с шерстью».

Но мы ошиблись, он не забыл политику: параллельно с «забавой» (ничего себе «забава»: сочинить тысячу страниц текста и помнить, кто, откуда и каких коров ввез, что и по какому поводу говорили Плиний и Цицерон) он возобновил «Сотворение и искупление». К Мишле, 17 июля: «Тут у меня вчера была дискуссия насчет 27-го… Одолжите мне Ваши тома, где говорится, что делали Марат и Робеспьер 27-го…» (Имелось в виду 27 сентября 1792 года, когда Дантон на улицах убеждал парижанок, что они должны отдать детей в армию.) Итак, «маугли» Ева стала человеком, нашелся ее настоящий отец, богач, и забрал ее, а тем временем случилась революция, которую теперь принято ругать — но: «Народ не может существовать, не будучи свободным. Порой мы забываем эту священную истину, но рано или поздно вспоминаем о ней… мы, люди действия, начинающие и прекращающие революции, подобны вождям варварских племен, чьи останки солдаты клали в гроб из золота, затем золотой гроб ставили в свинцовый, а тот — в деревянный. Первый историк, который захочет извлечь наши кости на свет Божий, увидит дубовый гроб, второй обнаружит под дубом свинец, и лишь третий, самый дотошный, найдет гроб из золота». Дюма 30 лет сомневался, входил ли Людовик XVI в предательские сношения с иностранными королями; убедившись, что входил, сомневался, можно ли считать это преступлением; теперь же решил вопрос окончательно: да, он был преступником, и не убить его было нельзя: «Находясь в заключении, он постоянно плел бы интриги, чтобы выйти на свободу. Будучи изгнан, постоянно плел бы интриги, чтобы возвратиться во Францию».