Дюна

Вынув из шкафа форменную куртку, над нагрудным карманом которой был вышит красный ястребиный клюв — герб Атридесов, мать повернулась к сыну.

— Вставай! — сказала она, — Преподобная мать ждет.

— Я как-то видел ее во сне. Кто она?

— Она была моей учительницей в школе Бене Гессерит. Сейчас она состоит при императоре и носит сан Прорицательницы. Ты… — она поколебалась одно мгновение, — ты должен рассказать ей о своих снах.

— Ладно. Это из-за нее мы едем на Арраки?

— Мы еще не получили Арраки. — Она встряхнула брюки и повесила их рядом с курткой. — Поторопись, не заставляй Преподобную мать ждать.

Пол сел, потирая колени.

— Расскажи мне о Гоме Джаббаре.

И снова он уловил ее чуть заметное колебание, нервное напряжение, в котором он различил страх.

Джессика подошла к окну, отдернула шторы и посмотрела в сад.

— Ты сам скоро о нем узнаешь.

Он уловил страх в ее голосе и удивился. Джессика, не оборачиваясь, проговорила:

— Преподобная мать ждет.

Преподобная мать, Гайус Хэлен Моахим, сидела в ковровом кресле, наблюдая за тем, как к ней подходят мать с сыном. Кресло стояло в простенке между окнами, которые выходили на южный берег реки, на зеленые луга семьи Атридесов. Но живописный пейзаж нисколько не интересовал Преподобную мать этим утром она чувствовала себя значительно хуже обычного. Вину за это она возлагала на космическое путешествие Необходимо было выполнить поручение, требующее ее личного участия Даже она не могла избежать личной ответственности, когда этого требовал долг. «Черт бы побрал эту Джессику», — подумала Преподобная мать. Насколько все было бы проще, если бы она родила девчонку!

Джессика остановилась в трех шагах от кресла и сделала реверанс. Пол отвесил короткий поклон. Манера приветствия Пола не ускользнула от внимания Преподобной:

— А он вежлив, Джессика.

Рука матери легла на плечо сына. Даже ее ладонь, как показалось Полу, излучала страх. Она сделала над собой усилие:

— Так его учили. Ваше преподобие.

«Чего она боится?» — удивился Пол.

Старуха смотрела на Пола немигающим взглядом, отметив про себя удивительное сходство мальчика с его родителями.

— Ну что ж, — сказала Преподобная мать, — посмотрим, как его учили. -Старческие глаза метнули суровый взгляд на Джессику: «Оставь нас одних. Займись своими делами».

Джессика сняла руку с плеча Пола.

— Ваше преподобие, я…

— Джессика, ты же знаешь, что иначе нельзя.

Пол озадаченно взглянул на мать. Джессика выпрямилась.

— Да, конечно…

Пол перевел взгляд на носительницу высокого сана. Страх, который испытывала его мать, заставил мальчика нахмуриться.

— Пол…

Джессика глубоко вздохнула.

— Это испытание… оно важно для меня.

— Испытание?

— Помни, что ты сын герцога.

И она направилась к выходу Только сухой шелест складок ее платья нарушал вдруг установившуюся тишину Когда дверь за матерью плотно закрылась. Пол, сдерживая гнев, повернулся к Преподобной Почему она обращается с леди Джессикой, как с простой служанкой?

В углах морщинистого рта старухи мелькнула усмешка.

— Леди Джессика в течение четырнадцати лет была моей служанкой в школе, мальчуган — Она зевнула. — И хорошей служанкой. А теперь иди сюда. Пол безропотно повиновался этой команде, прозвучавшей, словно удар хлыста, повиновался раньше, чем успел осмыслить ее. «Использует воздействие голоса», — подумал он Когда Пол подошел к креслу. Преподобная мать жестом остановила его.

— Видишь вот это? — спросила она, доставая из складок своей зеленой юбки полый металлический куб без одной стенки. Она повернула его открытой стороной к мальчику, и тот увидел, что внутренность куба абсолютно черная. Казалось, ни один луч света не проникает в него, хотя куб и был открыт.

— Вложи сюда свою правую руку! — приказала старуха.

Страх шевельнулся в душе мальчика. Он отпрянул было назад, но грозный оклик старухи настиг его:

— Так вот как ты слушаешься свою мать!

Он взглянул в ее яркие птичьи глаза. Не имея сил противиться их власти, он неуверенно вложил руку в куб. Когда чернота сомкнулась вокруг его кисти, первое, что он ощутил, был холод. Потом его пальцы коснулись металла, и он почувствовал легкое покалывание, как если бы перед этим его рука была перетянута жгутом.

Взгляд старухи сделался хищным, она протянула руку к шее Пола. Он увидел в ней блеск металла и хотел повернуть голову.

— Стой! — рявкнула старуха.

Пол снова ощутил на себе власть ее голоса.

— Я держу у твоей шеи Гом Джаббар. Это игла с каплей яда на конце. А-а-а! Не отворачивайся, не то почувствуешь действие этого яда на себе. Пол попытался сглотнуть вдруг появившийся в горле комок, но возникшая сухость во рту помешала ему сделать это. Взгляд мальчика был словно прикован к морщинистому лицу старухи, к ее бледным деснам над серебряными зубами, вспыхивающими, когда она говорила:

— Сын герцога должен все знать о ядах. Есть яды быстрые, есть медленные. Этот же убивает только животных.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что я животное? — надменно спросил он. — Скажем так: я надеюсь, что ты человек. Предупреждаю тебя: не дергайся. Я стара, но моя рука успеет воткнуть иглу тебе в шею, прежде чем ты убежишь.