Дюна

Но Поль и до этого знал, кто управляет махолетом. Манера вести машину, то, как она заходила на посадку, — детали слишком мелкие даже для наблюдательного взгляда его матери — однозначно говорили ему, кто сидит за штурвалом.

Джессика шевельнулась и сказала:

— Есть только одно объяснение. Жена Юха в руках Харконненов. Как он их ненавидит! Я это точно знаю. Ты читал его записку. Но почему же он вытащил нас из этой мясорубки?

Она только сейчас поняла. До чего тяжеловесны ее рассуждения! Эта мысль потрясла Поля. Ему все стало ясно уже тогда, когда он читал записку, сопровождавшую герцогский перстень.

«Не старайтесь меня оправдать, — писал Юх. — Я не нуждаюсь в ваших оправданиях. Моя ноша и так слишком тяжела. Когда я делал свое дело, во мне не было ни коварного умысла, ни надежды на чье-либо понимание. Это мой собственный тахадди аль-бурхан, последнее испытание. Посылаю вам герцогский перстень Атрейдсов в знак того, что я пишу правду. Сейчас, когда вы читаете это письмо, герцог Лето уже мертв. Попытайтесь утешиться моим уверением, что он погиб не один. С ним умер тот, кого мы все ненавидим больше всех на свете».

В письме не был указан адресат, не было и подписи. Но знакомые завитушки не оставляли сомнений — Юх.

Вспоминая письмо, Поль снова ощутил тяжесть того момента, странное и острое чувство, будто все это случилось за пределами его нового восприятия, восприятия ментата. Он прочитал, что его отец мертв, знал, что эти слова — правда, но относился к ним как к очередному факту, который следовало внести в мозг ив дальнейшем использовать.

Я любил моего отца, думал Поль. Искренне любил. Я должен его оплакивать. Я должен хоть что-то чувствовать.

Но он не чувствовал ничего, кроме: это факт исключительной важности.

Всего лишь один факт среди прочих.

А тем временем его мозг впитывал новые впечатления, анализировал, вычислял.

Полю припомнились слова Халлека: «Настроение нужно, чтобы свиней пасти и любовью заниматься. Дерутся тогда, когда возникает необходимость, при чем тут настроение!»

Возможно, он прав, думал Поль. Я поплачу об отце позже… когда будет время.

Он не чувствовал никакой передышки в потоке холодных умозаключений, ставшем его новой сущностью. Он понимал, что это только начало, что дальше процесс пойдет еще интенсивнее. Мысль о своем ужасном предназначении, которая впервые посетила его при встрече с Преподобной Матерью Еленой Моиам Гай, опять возникла в его сознании. Правая рука — рука, не забывшая боль, — вновь воспаленно заныла.

Может, это и значит быть их Квизац Хадераком?

— Какое-то время мне казалось, что это Хайват снова недоглядел, — продолжала размышлять Джессика. — Потом я думала, что, наверное, Юх только притворялся, будто он из школы Сак.

— Юх был всем тем, за кого мы его принимали, и даже больше, — ответил Поль. Почему такие простые вещи так медленно до нее доходят, удивился он про себя. А вслух сказал: — Если Айдахо не доберется до Каинза, то мы…

— Он не единственная наша надежда!

— Я так не думаю, — холодно возразил Поль.

Она услышала металл в его голосе, в нем звучали повелительные интонации. Джессика внимательно всмотрелась в Поля, скрытого в полумраке влаготента. Мальчик темным силуэтом выделялся на фоне залитых луной скал, которые просвечивали сквозь прозрачный полог.

— Наверняка удалось спастись кому-то еще. Мы должны собрать наших людей, отыскать…

Поль не дал ей договорить:

— Мы должны полагаться только на себя. Сейчас главное — позаботиться о фамильном ядерном оружии. Необходимо опередить Харконненов, не позволить им до него добраться,

— Вряд ли они до него доберутся. Оно засекречено.

— Такие вопросы нельзя пускать на самотек.

Ядерный шантаж, вот что у него на уме, решила Джессика. Пригрозить уничтожением всей планеты вместе с ее пряностями. Но после этого его может ждать лишь изгнание.

Но Поль думал о другом: как истинный герцог, он горевал о людях, которые погибли сегодняшней ночью. Люди — вот в чем подлинная сила Великого Дома, и он вспомнил слова Хайвата: «Грустят, когда теряют друзей, а стены — это всего лишь стены».

— Им помогли сардукары. Нужно дождаться, пока сардукары отправятся обратно в свои казармы.

— Они рассчитывают зажать нас между пустыней и сардукарами, — сказал Поль. — Хотят, чтобы ни одного Атрейдса не осталось в живых. Их цель — полное уничтожение. Не стоит надеяться, что кому-то из наших удалось бежать.

— Они не станут так рисковать. Побоятся, что в нашем разгроме увидят руку Императора.

— Не станут?

— Не может быть, чтобы никому не удалось спастись!

— Не может?