– Несчастный случай произойдет и с Кайнсом, и с Хаватом, Нефуд. Но только с Кайнсом все случится немедленно. А Хават мне нужен. Да. Ах, да.
Нефуд моргнул, сглотнул. Казалось, он собирался что-то спросить, но не решился.
– Хавату будут давать еду и питье, – сказал барон, – причем с симпатией, с уважением. А в воду ему ты добавишь остаточный яд, разработанный покойным Питером де Врие. А потом проследишь, чтобы в его пищу не забывали добавлять противоядие, впредь… пока однажды я не прикажу вам забыть об этом.
– Противоядие, да, – Нефуд качнул головой. – Но…
– Не будь тупым, Нефуд. Герцог едва не убил меня этим зубом, с ядовитым газом. И один его выдох в моем присутствии лишил меня моего бесценного ментата, Питера. Мне нужна замена…
– Хават?
– Хават.
– Но…
– Ты собираешься сказать мне, что Хават предан Атрейдесам. Верно, но Атрейдесов нет больше в живых. Его следует убедить, что не он виноват в поражении герцога. Дескать, все это дело рук ведьмы-гессеритки. Он служил раньше недостойному господину, чей разум затуманивали эмоции. Ментата всегда восхищает возможность вычислять, не учитывая эмоций. Мы совратим грозного Сафира Хавата.
– Совратим. Да, милорд.
– К несчастью, у Хавата был не слишком состоятельный хозяин, он не мог поднять своего ментата до вершин разума, которые по праву принадлежат ментатам. Хават даже увидит в этом частицу правды. Герцог не был в состоянии позволить себе нанять самых эффективных агентов, чтобы предоставить своему ментату необходимую информацию. – Барон поглядел на Нефуда. – Никогда не следует обманывать самого себя, Нефуд. Правда – могущественное оружие. Мы знаем, чем одолели Атрейдесов. И Хават знает это. Мы сделали это богатством.
– Богатством. Совершенно верно, милорд.
– Мы совратим Хавата, – сказал барон, – укроем его от сардаукаров и будем держать в резерве… о противоядии можно забыть в любой день. Остаточный яд никак не вывести. И, слушай, Нефуд, Хават ничего и не заподозрит. Противоядие не обнаруживается ядоискателем. Пусть он сканирует все свои блюда, но никогда не заметит и капли яда.
Глаза Нефуда расширились в знак понимания.
– Отсутствие иных вещей, – сказал барон, – может быть столь же смертоносным, как и присутствие их… Отсутствие воздуха? Или отсутствие воды? Отсутствие всего, к чему есть привычка. – Барон кивнул. – Понимаешь меня, Нефуд?
Тот сглотнул:
– Да, милорд.
– Тогда действуй. Отыщи командира сардаукаров и запусти дело в ход.
– Сию минуту, милорд. – Нефуд поклонился, повернулся и торопливо вышел.
«Хават перейдет ко мне, – подумал барон. – Сардаукары отдадут его. Разве что заподозрят, что я собираюсь погубить ментата, и я дам основания для таких опасений! Глупцы! Один из самых опасных ментатов во всей истории, ментат, обученный убивать, и они отдадут мне его, как безмозглую куклу, чтобы я сломал ее. Я покажу им, как пользоваться подобными игрушками».
Барон потянулся рукой под драпировку возле своей поплавковой кровати и нажал кнопку звонка, чтобы вызвать своего старшего племянника Раббана. Улыбаясь, он откинулся назад.
Все Атрейдесы погибли!
Тупица капитан, конечно, прав. Безусловно, ничто не оставалось в живых на Арракисе там, где прошла песчаная буря. Тем более экипаж орнитоптера… И женщина, и мальчишка мертвы. Взятки нужным людям, немыслимые расходы на обеспечение подавляющего военного превосходства на этой планете, лукавые доносы, предназначенные для ушей лишь самого Императора, – все продуманные ходы наконец дали свой плод.
Сила и страх… страх и сила!
Теперь барон ясно видел дальнейшее… Когда-нибудь Харконнен станет Императором. Не он сам, не дитя его собственной плоти. Но – Харконнен. И, конечно, не Раббан, которого он только что вызвал. Младший брат Раббана. Юный Фейд-Раута. Этот мальчишка был по сердцу барону, в нем было нечто симпатичное для Харконненов… свирепость.
«Очаровательный мальчик, – подумал барон, – через год-другой, когда ему будет семнадцать, станет ясно, получится ли из него орудие, с помощью которого Дом Харконненов сумеет захватить трон».
– Милорд барон.
За дверным полем опочивальни барона стоял невысокий, крупнолицый, полный мужчина – с близко посаженными глазами и широкоплечий, как и все Харконнены по отцу. Его жир еще был достаточно плотен, но было ясно: настанет день, когда и ему придется воспользоваться поплавками, чтобы поддержать полное тело.
«Танк, – подумал барон, – с умом атлета. Нет, он не ментат, мой племянник, не Питер де Врие, но, быть может, никто лучше его не подходит для будущего дела. Если я только позволю… он сотрет все в пыль на своем пути. О, как же его возненавидят здесь, на Арракисе!»
– Мой дорогой Раббан, – начал барон. Дверной пентащит он выключил, но намеренно перевел свой индивидуальный на полную мощность, чтобы подрагивание поля было заметно в лучах светошара, находившегося возле постели.
– Вы вызвали меня, – произнес Раббан, вступая в комнату. Бросив мимолетный взгляд на колеблемый щитом воздух, он поискал гравикресло, не нашел и остался стоять.
– Стань поближе, чтобы я мог тебя видеть, – сказал барон.