Дюна: Дюна. Мессия Дюны. Дети Дюны

Она услышала, как служанка открыла дверь, а потом шаги Айдахо – сначала по деревянному полу, потом по ковру. Джессика не повернула головы, продолжая смотреть на зеленую траву внутреннего двора. Надо подавить смятение, страх и волнение. Она глубоко вдохнула по методике прана-бинду и почувствовала, как в ее душу вливается спокойствие.

Солнце стояло почти в зените, в столбе света вилась пыль, между липами серебристо сверкала паутина. Ветви деревьев почти доставали до окна. В кабинете было прохладно, но за запечатанным окном стояла одуряющая жара. Замок Коррино располагался в области стоячих болот, и вид зеленой травы двора был обманчив.

Джессика слышала, что Айдахо остановился у нее за спиной.

Женщина заговорила, не поворачивая головы.

– Дар слова – это дар обмана и иллюзий, Дункан. Зачем ты хочешь говорить мне слова?

– Возможно, выживет только один из нас, – ответил он.

– И ты хочешь, чтобы я доложила о твоих героических усилиях на этом поприще? – Она обернулась, увидела, как спокойно он стоит, оглядывая ее своими металлическими глазами, по которым нельзя было определить направление взора. Как пусты эти искусственные глаза! – Дункан, неужели ты так беспокоишься о своем месте в истории?

В ее голосе звучали обвиняющие нотки, и она вспомнила тот момент, когда впервые столкнулась с этим человеком. Он был тогда пьян, не говоря уже о том, что его приставили к ней в качестве соглядатая. Его тогда раздирали два чувства долга. Правда, тогда это был живой Айдахо, это было до того, как он стал гхола. Теперь перед Джессикой стоял совершенно другой человек. Этот не страдает раздвоением личности, и никакие эмоции его не раздирают.

Он доказал справедливость ее мнения улыбкой.

– У истории собственный суд и она выносит свои независимые суждения, – сказал он. – Я сомневаюсь, что буду сильно переживать, когда история огласит мой приговор.

– Зачем ты здесь? – спросила она.

– По той же причине, что и вы, – ответил Айдахо.

Ни одним движением не выдала Джессика той бури чувств, которые всколыхнули ее душу при этих простых словах. Он действительно знает, зачем я здесь? Откуда? Об истинной цели моего пребывания здесь знает только Ганима. Неужели у Айдахо было достаточно данных для производства логических операций и вычислений? Это вполне возможно. Что, если он что-то сказал для того, чтобы ее выслали отсюда? Сделал бы он это, если бы знал об истинной цели прибытия в Дом Коррино? Он знает, что каждое движение, каждое слово наше просматривается и прослушивается Фарад’ном и его слугами.

– Дом Атрейдес находится на трудном перепутье, – заговорила она. – Семья разделилась на враждующие партии. Ты был одним из самых верных людей моего герцога, Дункан, и когда барон Харконнен…

– Давайте не будем говорить о бароне, – возразил Айдахо. – Это было другое время, да и герцог ваш давно мертв. – Не может ли она знать, что Пауль догадался, что кровь Харконненов течет в жилах Атрейдес? – подумал Айдахо. Это был большой риск для Пауля, но Дункан еще крепче привязался к нему после этого откровения. Такое доверие стоит дороже любых денег, ведь Пауль знал, что сделал барон Айдахо.

– Дом Атрейдес еще не мертв, – произнесла Джессика.

– Что такое Дом Атрейдес? – спросил Дункан. – Это вы? Или Алия? Ганима? Может быть, это люди, которые служат Атрейдесам? Я смотрю на всех этих людей и вижу, что за их словами таится тяжкий, мучительный труд! Как могут они быть Атрейдесами? Ваш сын правильно сказал: «Муки и гонения преследуют тех, кто идет за мной». Я хочу нарушить эту традицию, моя госпожа.

– Ты действительно переметнулся к Фарад’ну?

– Разве это не то же, что сделали и вы, моя госпожа? Разве вы не явились сюда для того, чтобы убедить Фарад’на в том, что его женитьба на Ганиме решит все наши проблемы?

Он и в самом деле так думает? – поразилась Джессика. Или он говорит это только для вездесущих шпионов?

– Дом Атрейдес всегда был исключительно сильно предан одной идее, – промолвила Джессика. – Мы всегда платили верностью за верность.

– Служение людям, – презрительно произнес Айдахо. – Ах, как часто я слышал эти слова от вашего герцога. Должно быть, ему не очень уютно лежать в могиле, моя госпожа.

– Неужели ты думаешь, что мы действительно столь низко пали?

– Моя госпожа, вы знаете, что есть фрименские мятежники – они называют себя «маркграфами Внутренней Пустыни», – которые проклинают Атрейдесов и даже самого Муад’Диба?

– Я слышала, как об этом говорил Фарад’н, – ответила Джессика, стараясь понять, куда клонит Айдахо.