Дюна: Дюна. Мессия Дюны. Дети Дюны

Лето остановился и покачал головой. Потом подошел к окну и тремя ударами выбил стекло, которое не могло разбить, казалось бы, ничто на свете.

На лице Алии появилось лукавое выражение. Джессика услышала какую-то пародию на Голос Бене Гессерит.

– Эй, вы все! Стойте где стоите!

Джессика открыла глаза и опустила мокрые от слез руки.

Алия перекатилась на колени и вскочила на ноги.

– Разве вы не знаете, кто я? – спросила она. Это был ее старый голос, голос той сладостной, юной Алии, которой больше не существовало. – Что вы на меня так смотрите? – Она повернулась к Джессике и жалобно посмотрела ей в глаза. – Мама, пусть они остановятся.

В ответ объятая страхом Джессика могла только отрицательно покачать головой. Все предупреждения старого Бене Гессерит оказались правдивыми. Она посмотрела на стоявших бок о бок возле Алии Лето и Гани. Но что значили эти предупреждения для бедных близнецов?

– Бабушка, – сказал Лето, и в его голосе послышалась мольба. – Мы должны провести Суд Одержимых?

– Кто ты такой, чтобы говорить о суде? – спросила Алия голосом раздраженного мужчины, властного чувственного мужчины, который умер, потакая себе во всем.

Лето и Ганима одновременно узнали этот голос. Старый барон Харконнен. Ганима услышала, как этот голос начинает звучать и в ее сознании, но мать была начеку и захлопнула внутренние ворота подсознания.

Джессика молчала.

– Тогда решение за мной, – произнес Лето, – но выбор я предоставляю тебе, Алия. Суд Одержимых или… – Он кивнул головой в сторону окна.

– Кто ты такой, чтобы предоставлять мне выбор? – спросила Алия голосом старого Харконнена.

– Демон! – не выдержала Ганима. – Пусть она сама решает свою судьбу.

– Мама, – взмолилась Алия голосом маленькой девочки. – Мама, что они делают? Что они хотят от меня? Помоги мне.

– Помоги себе сама, – приказал Лето. В какой-то миг он разглядел прежнюю Алию в выражении ее глаз, но видение тотчас исчезло. Тело ее двигалось, она деревянной походкой продолжала идти, как марионетка. Она шаталась, спотыкалась, отклонялась в сторону, но неумолимо приближалась к цели – к выбитому окну.

Теперь с ее губ вновь слетали слова, выкрикиваемые бароном Харконненом.

– Остановись! Остановись, говорю! Прекрати это! Да приди же наконец в себя! – Алия схватилась за голову и шагнула к подоконнику. Голос барона продолжал вопить свое. – Не делай этого. Остановись, и я помогу тебе. Слушай, у меня есть план. Остановись, говорю! Постой!

Но Алия оторвала руки от головы, схватилась за сломанный переплет окна, встала на подоконник и спрыгнула вниз. Падая, она не издала ни единого звука.

Было слышно, как ахнула толпа внизу, и раздался резкий стук от падения тела на ступени храма.

Лето посмотрел на Джессику.

– Мы же говорили тебе: «Пожалей ее».

Джессика отвернулась и зарылась лицом в тунику Фарад’на.

Допущение того, что целостную систему можно заставить работать лучше, если воздействовать на ее сознательные, разумные элементы, выдает опасное невежество. Этот невежественный подход весьма характерен для тех, кто называет себя учеными и технологами.

(«Бутлерианский джихад», Харк аль-Ада)

– Он бегает по ночам, кузен, – сказала Ганима. – Он бегает. Ты не видел, как он бегает?

– Нет, – ответил Фарад’н.

Они с Ганимой ожидали аудиенции у дверей маленькой Залы Аудиенций Цитадели, где Лето назначил им встречу. В стороне стоял Тиеканик, который неловко чувствовал себя в обществе госпожи Джессики, пребывавшей последнее время в каком-то ином мире. Прошло меньше часа после утренней трапезы, но машина была уже запущена на полные обороты. Были отправлены сообщение в Гильдию и послания в ОСПЧТ и Совет Земель.

Фарад’ну было очень трудно понять этих Атрейдесов. Госпожа Джессика предупреждала его о некоторых особенностях, но реальность тем не менее озадачивала Фарад’на. Все еще говорили об обручении, хотя политические основания ее, кажется, потеряли свою силу. Лето наследует трон – в этом практически никто не сомневался. Придется, правда, для этого удалить с него живую кожу… но это может и подождать.

– Он бегает, чтобы довести себя до изнеможения, – продолжала между тем Ганима. – Он – воплощенный Крализек. Я видела, как он перелетает с дюны на дюну. Он бежит, бежит и бежит. Никакой ветер не может догнать его. Когда же он наконец устает, то возвращается и отдыхает, положив голову ко мне на колени. «Попроси нашу маму, чтобы она нашла для меня способ умереть», – просит он меня.

Фарад’н с удивлением воззрился на Ганиму. Прошла неделя после беспорядков на Храмовой Площади. Убежище жило в странном ритме, какие-то таинственные люди появлялись и исчезали; приходили тревожные сведения о боях, которые развернулись где-то за Защитным Валом. Эти истории рассказывал Тиеканик, бывший сейчас одним из военных советников.