Дюна: Дом Харконненов

Вселенная есть место недоступное, непостижимое, совершенно абсурдное; место, от которого жизнь — в особенности жизнь разумная — совершенно отчуждена. Здесь нет места безопасности или основополагающему принципу, на котором покоилась бы организация вселенной. Есть только преходящие, замаскированные отношения, ограниченные конечными измерениями и обреченные на неизбежные изменения.

Буддисламский текст медитации из Бифроста Эйри

Избиение Раббаном меховых китов в Тула-Фьорде было только первым в цепи несчастий, обрушившихся на Абульурда Харконнена.

В один солнечный весенний день, когда после суровой зимы начали таять снег и лед, мощная лавина похоронила под собой Бифрост Эйри, самое большое убежище, построенное в горах буддисламскими монахами-затворниками. Кроме того, этот населенный пункт был родовым имением Дома Раббанов.

Снежный обвал спустился с гор, как громадный белый молот, сметая все на своем пути. Лавина сокрушила дома и погребла под собой тысячи отшельников. Отец Эмми, Онир Раута-Раббан, послал просьбу о помощи прямо в резиденцию правителя, на имя Абульурда.

Придя в смятение, Абульурд и Эмми сели в орнитоптер и возглавили колонну транспортных машин, на которых находились отряды добровольцев. Одной рукой Абульурд правил орнитоптером, а другой ободряюще сжимал холодные как лед пальцы жены. Время от времени он бросал испытующий взгляд на сильный профиль Эмми, на ее длинные черные волосы. Хотя она не была красавицей в классическом смысле этого слова, Абульурд никогда не уставал любоваться ею и быть рядом с супругой.

Они летели вдоль изрезанного бухтами берега, а потом свернули в сторону зубчатых горных хребтов. Ко многим монашеским убежищам нельзя было добраться по суше, потому что к ним не вели дороги. Поселения монахов прятались среди высоких утесов и скал. Все сырье, которое добывалось в горах, все припасы и люди доставлялись сюда только орнитоптерами.

Четыре поколения назад слабеющий Дом Раббанов уступил финансовые и промышленные права на планету Дому Харконненов на том условии, что представителей Дома Раббанов оставят в покое и позволят жить на Ланкивейле. Религиозные ордена построили в скалах монастыри, где принялись за углубленное изучение писания и сутр, чтобы постичь глубины богословия, вникнув в его тончайшие нюансы. Дому Харконненов нельзя было желать лучшего.

Бифрост Эйри был первым городом, построенным как воплощение мечты о Шангри-Ла на высоких хребтах ланкивейльских гор. Высеченные в камне здания располагались выше облаков, вечно окутывавших планету. С балконов, на которых медитировали монахи, пики гор выглядели, как утесы среди бескрайнего моря вечных туч. Башни и минареты были отделаны золотом, с большим трудом добытым в отдаленных шахтах. Каждая стена была покрыта резными фризами и картинами древних саг, побуждающими к правильному моральному выбору.

Абульурд и Эмми часто посещали Бифрост Эйри, навещая ее отца и просто для того, чтобы отдохнуть в монастыре от мирских забот. После семилетнего пребывания на жарком и пыльном Арракисе супруги провели в Бифрост Эйри целый месяц для того, чтобы очистить свой дух.

И вот теперь внезапный обвал уничтожил этот монументальный реликт древнего духа. Абульурд не знал, хватит ли у него сил вынести такое раздирающее душу зрелище.

Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, пока орнитоптер забирался все выше и выше, минуя зыбкие воздушные потоки. Поскольку внизу не было никаких ориентиров, Абульурд руководствовался координатами, внесенными в бортовую навигационную систему орнитоптера. Воздушное судно пролетело мимо острого как бритва хребта, миновало ледниковую впадину, а потом стало подниматься вдоль изрезанного ущельями черного склона, где совсем недавно стоял город. Нестерпимый солнечный свет слепил глаза.

Эмми не отрываясь смотрела вперед своими яшмовыми глазами, считая вершины и ориентируясь по одной ей ведомым признакам. Вдруг она встрепенулась и, не выпуская руку мужа, показала вниз. Абульурд узнал несколько сверкающих золотых завитков и молочно-белые камни, на которых некогда покоились самые величественные сооружения Бифрост Эйри. Почти треть города была сметена и перестала существовать, словно гигантская снежная метла снесла на своем пути все, будь то скала, храм или возносящий молитву монах.