Дюна: орден сестер

– Это могло бы показаться законным основанием для запрета мыслящих машин… если бы не то, что люди очистили Синхронизованные миры с помощью ядерного оружия. Люди убили на этих планетах миллиарды и триллионы пленных. Люди, а не машины.

– Это было необходимо. Порабощенное население погибло, но для него так лучше.

Гилберт использовал эту возможность.

– А откуда нам знать, что оно согласилось бы? Невозможно доказать предположение, что люди предпочли бы смерть жизни под гнетом мыслящих машин. Ментат не может давать точные прогнозы без точных данных. – Он повернулся и посмотрел на Алису. – Ты сама когда-нибудь говорила хоть с одним человеком, жившим на Синхронизированных мирах под властью машин? Ты сама сказала – все они мертвы.

– Это абсурд. Мы все знаем, какова была жизнь под властью машин – опубликовано много свидетельств очевидцев.

– Да, поношения, написанные Иблисом Джинджо, Сереной Батлер и Ворианом Атрейдесом. Но все эти истории созданы, чтобы вызвать ненависть к машинам, и подстрекают граждан Лиги к насилию. Даже рассказы о спасении рабов во время битвы при Хретгрире были переработаны и использовались для пропаганды.

Он заметил, что повысил голос, и заставил себя успокоиться. Через шпионские глазки за происходящим с большим интересом следил Эразм, и Гилберт надеялся, что учитель им доволен.

– Но давайте сделаем шаг назад и обдумаем общие принципы того, как правильно прирученные технологии смогут служить человечеству. Роботы обладают способностью выполнять повторяющиеся, трудоемкие или сложные задачи вроде сбора данных, уборки урожая или расчетов безопасных навигационных маршрутов. Принимая ограниченную помощь от машин, люди смогут посвятить себя более творческим делам.

– Когда Омниус поработил человечество, у нас осталось мало возможностей для развития и творчества, – заметила Алиса под одобрительный шум своих сторонников.

– Запретив сложные машины – машины, которые мы создали ради блага человечества, – мы отказываемся от прогресса, достигнутого человечеством в ходе истории, и вынуждены возвратиться к практике рабства. Из-за того, что мы отворачиваемся от машин, способных выполнять важные функции, людей забирают из их домов, отрывают от семей, заковывают в наручники, бьют и заставляют заниматься ручной работой, которую могли бы выполнять машины. Многие люди заняты тяжелым и опасным трудом, просто потому что мы отказались от мыслящих машин. Разве это нравственно или разумно? Можно утверждать, что яростные буддисламские восстания против работорговцев-людей на Поритрине столь же оправданны и необходимы, как джихад против мыслящих машин.

Алиса резко замотала головой.

– О нет, это совершенно другое дело. Буддисламисты отказываются сражаться на нашей стороне.

Гилберт принял опрометчивый ответ и набрал в грудь побольше воздуха.

– Различия в мировоззрении – не повод для порабощения.

Последовала неловкая пауза, потому что многие студенты прилетели с планет, где практиковалось рабство.

Когда Алиса стала опровергать его высказывание, Гилберт заметил, что обычно уверенная в себе молодая женщина говорит нерешительно и повторяет уже сказанное. У нее заканчивались аргументы. Это давало ему надежду. Если он сможет постепенно переубедить кандидатов в ментаты из числа батлерианцев, возможно, больше людей вновь обретет здравый смысл.

Но внезапно несколько учеников стали возражать. Они уже ничего не слушали и пытались перекричать его.

– Прошу вас! – Гилберт поднял руки, призывая к спокойствию. Возможно, он зашел слишком далеко. – Это всего лишь упражнение, учебное упражнение.

Он улыбнулся, но не встретил дружелюбия, на которое надеялся. Вместо этого он оказался вовлеченным в яростный спор с учениками, в который Алиса не могла вставить ни слова.

Как ни парадоксально, Гилберт выигрывал спор, но одновременно терял контроль над ним – и над аудиторией. Осматривая помещение, он, к своему разочарованию, заметил, что большинство учеников разгорячены и недовольны. Даже те, кто раньше соглашался с его логикой, теперь боялись выдать себя, опасаясь мести батлерианцев.

Некоторые покинули свои места и вышли. В дверях один из них обернулся и крикнул в стороны сцены:

– Апологет машин!

Занятие переросло в хаос.

Взволнованный и встревоженный Гилберт отправился к себе в кабинет, запер дверь и достал из тайника память Эразма, но не почувствовал облегчения, держа в руках пульсирующую сферу.

– Думаю, я допустил ошибку.

– Замечательное представление и очень поучительное. Однако мне любопытно. Ты знал, что в аудитории есть сочувствующие батлерианцам. Они хотели не участия в дискуссии, а только подтверждения своих верований. Ты, ментат, должен был предвидеть возможное действие своих слов на таких слушателей.

Гилберт понурил голову.

– Я был непростительно наивен. Я просто представлял логические доводы – так, как мы с тобой всегда делали в дебатах.

– Да, но другие не настолько разумны.

Гилберт поставил сферу памяти на стол.

– Значит, я потерпел поражение? Я основал эту школу, чтобы учить логическому анализу и умению прогнозировать.