Дюна: орден сестер

– Много чего, но все равно не понимаю. – Неужели Агамемнон вырастил еще одного убийцу? – Расскажи о человеке, который обо мне расспрашивал.

– Молодой, полный воды, не старше двадцати пяти лет. Светлые волосы и бородка, какие носят знатные. Расспрашивая о тебе, он был откровенен, даже неуклюж. Если он шпион, то не очень хороший.

Вори не знал никого такого молодого; и непохоже было, что этот человек с Кеплера.

Ишанти повернулась к наибу.

– Если на Вориана Атрейдеса охотятся опасные люди, нужно узнать, кто они, прежде чем изгонять его в пустыню. Что если они придут сюда?

Наиб на несколько мгновений задумался, потом кивнул.

– Нужно подготовиться к защите.

Ишанти быстро добавила:

– Я позабочусь об этом.

За несколько недель, проведенных в Арракис-Сити, Гриффин почти все истратил, но ничего не нашел. Денег у него осталось только на то, чтобы заплатить за ночлег на две ночи, и еще немного на еду и питье. Он пытался экономить, но слишком много средств ушло на бесполезные взятки.

Призрак Вориана Атрейдеса десятилетиями реял над семьей Харконненов, и Гриффин дивился тому, что здесь это имя не вызывало никакого отклика. Жители Арракиса были так озабочены повседневными проблемами, что их мало волновал герой войны, начавшейся двести лет назад.

Гриффин не желал трогать деньги, отложенные на отлет с планеты. Здесь он на уступки не пойдет. Он не намерен навсегда застрять на Арракисе, найдет ли он Вориана Атрейдеса или не найдет. Еще два дня… и он отправится домой.

Он скучал по Ланкивейлу. Он выполнил Валину просьбу, постарался, но ничего не получилось, и дела Дома Харконненов могут подождать; а может, стоит вовсе забыть о мести.

Не чувствуя потребности в общении, Гриффин ел в своей комнате. К тому же он устал каждый вечер выходить на улицы.

Его удивил легкий стук в дверь; он подумал: кому понадобилось говорить с ним, особенно вечером? Но он знал, что расспрашивал многих и платил небольшие суммы тем, кто обещал прийти с известиями, хотя денег оставалось очень мало. Он надеялся, что это кто-то откликнулся на его расспросы.

Он открыл дверь и увидел троих в одежде для пустыни. Лица людей скрывали темные шарфы и капюшоны.

– У нас есть к тебе вопросы, – сказал первый человек, женщина. Голос у нее был резкий и хриплый.

Он увидел ее глаза. Заметил еще кое-что… и узнал.

– Мы с тобой разговаривали у здания управления по сбору пряности.

Троица без приглашения вошла в комнату.

– Ты задаешь слишком много вопросов, и мы хотим знать почему.

Молодые люди, пришедшие с ней, ринулись вперед. Один схватил Гриффина за руки, другой набросил ему на голову темный капюшон. Гриффин сопротивлялся; его сила и проворство удивили незваных гостей: одного он ударил, другого повалил на пол, но тут кто-то вонзил в его шею шприц, и мысль о сопротивлении растворилась в темноте.

Жизнь полна испытаний, следующих одно за другим; если ты их не распознаешь, можешь не справиться с самым важным.

Наставления послушницам в школе Россак

На освещенной утренним солнцем самой высокой крыше школы ментатов стоял одинокий человек. Он смотрел на болотистое озеро. Его голову покрывала широкополая шляпа; он ее снял, чтобы вытереть пот со лба. Глядя на зеленоватые воды, он видел только лодки школьной службы безопасности, скользившие по сторожевым маршрутам. Вокруг царило обманчивое спокойствие, создававшее контраст с бурей, поднятой в аудиториях студентами-батлерианцами.

Гилберт все еще переживал последствия диспута, на котором выступил в поддержку мыслящих машин – только теоретически и в учебных целях. Он был глупцом, когда думал, что яростные борцы с технологиями могут быть логичными и объективными. И подверг себя опасности.

Теперь, когда на Лампадас вернулся Манфорд со всеми своими приверженцами и в сопровождении множества кораблей, обстановка резко ухудшится. Распространились слухи, были отправлены отчеты. И из столицы на главном материке Лампадаса Манфорд Торондо потребовал от Гилберта объяснений и отказа от сочувствия ненавистным мыслящим машинам.

Высоко над плавучими зданиями комплекса Гилберт прошел по краю крыши на противоположную сторону, откуда мог смотреть на соединенные здания. Ночью отдельные сооружения подверглись разгрому, окна были выбиты камнями, на двери офиса намалевано: «Поклонник машин!» Один поразительно примитивный рисунок изображал самого Гилберта, совокупляющегося с мыслящей машиной. Неужели его учеников отбирали из самых умных и талантливых?

По его приказу рабочие закрашивали рисунки и устраняли повреждения. Он понимал, что на дебатах следовало вести себя осторожнее и хитрее. Его вина, что вспыхнуло недовольство, и все же он не понимал, как его ученики могут так варварски поступать с уважаемой школой.

Многие из них сохраняли объективность, втайне были на его стороне, но боялись критиковать ярых батлерианцев. Один юноша, проходя мимо, шепотом сказал:

– Мы с вами, сэр. Мы знаем, что на дебатах вы говорили не всерьез.