Дюна: Пауль

— Просмотрев ваши чертежи и планы, — небрежным тоном произнес Корба, — я переставил несколько башенок, чтобы их положения соответствовали нумерологическим канонам. Я уже отдал соответствующие распоряжения строителям.

— Нельзя же вот так просто перемещать элементы зданий, ведь все они — часть единого архитектурного замысла.

— Все на свете есть лишь часть плана Муад’Диба. Эти изменения необходимы, исходя из религиозных соображений. Вы не понимаете значения ортодоксальности, Бладд.

— А вы ничего не понимаете в архитектуре.

Бладд осознавал, что Корба не изменит своего мнения, и был достаточно мудр, чтобы вызвать его на дуэль. Бладд не сомневался в своей победе, но не мог недооценивать влиятельности и неограниченной власти бывшего начальника федайкинов.

Когда орнитоптер кружил над зданием, выполненным в виде раковины, опровергавшей, казалось, закон всемирного тяготения, Корба снова заговорил, задумчиво глядя на крошечные фигурки копошившихся внизу рабочих:

— Не обсуждайте мои решения, Бладд. Я сражался рядом с Муад’Дибом в пустыне и жил бок о бок с ним в сиетче. Я был его первым учеником, ступившим на путь таинства. Мы вместе проливали кровь, сражаясь с Харконненами. Я был среди первых, кто называл его Усулом. Я видел, как он убил Фейда-Рауту.

Бладд не верил, что этот пустынный боец попытается вовлечь его в спор, чтобы доказать собственное превосходство. В ответ он сказал:

— Я знал Пауля Атрейдеса, когда он был еще юношей, я спас ему жизнь, когда ваша мать отстирывала ваши заср… пеленки. Почитайте вашу историю, Корба, — имперскую историю. Наибольшая заслуга принадлежит Ривви Динари, но я тоже присутствовал на том свадебном побоище. Я знаю правду, и Пауль тоже ее знает.

— Имперская история, — насмешливо произнес Корба. — Пауль Атрейдес. Я говорю о Муад’Дибе, а не об отпрыске ландсраадского аристократа. Его жизнь до того, как он явился в сиетч и принял имя Усул, не имеет для нас никакого значения.

— Нельзя познать человека по одной половине его жизни, — раздраженно ответил Бладд. — Не поэтому ли принцесса Ирулан написала его биографию, с которой вы все носитесь как с божественным откровением? Если бы его прежняя жизнь не имела никакого значения, он не доверил бы мне такой высокий пост.

«Вот тебе», — подумал Бладд.

Корба замолчал, а Бладд подрегулировал температуру в герметичном салоне орнитоптера. На Бладде был надет красивый костюм, а не пыльный комбинезон или рабочая одежда. Всякий раз появляясь на публике, Уитмор Бладд любил щегольнуть нарядной одеждой и изысканностью манер. Эти пустынные мужланы могли бы научиться у него стилю. Корба, напротив, похоже, не желал расставаться со своим защитным костюмом даже для того, чтобы элементарно помыться. В замкнутом пространстве орнитоптера от Корбы воняло, как от немытого зверя. Бладд даже хотел было занять у него пару затычек для носа, чтобы фильтровать от запаха вдыхаемый воздух.

Потом он подумал о своем безвременно ушедшем друге Динари, он жалел о его преждевременной смерти, но не жалел о самом воспоминании. Конечно, тучный мастер меча был убит в войне убийц, но все же сумел прославить свое имя и остаться в памяти многих людей настоящим героем. Если бы не его промедление в долю секунды, он, Бладд, тоже мог бы остаться в памяти поколений героем, а не неудачником. Илеса погибла, так как он не смог защитить ее. Не важно, какие достижения сможет он совершить в оставшееся ему время, но история не простит ему, что он упустил свой единственный шанс стать легендой после смерти.

Его место отныне в сносках повествования о раннем периоде жизни Муад’Диба. Ирулан как раз сейчас пишет эту часть книги, и Бладд не был уверен, что принцесса окажется к нему снисходительной в ее, по видимости, объективном сочинении. Правда, она очень вежлива с ним, и, возможно, Бладд может рассчитывать на пару доброжелательных слов…

Он выпрямился в пассажирском кресле. Да, ему пришлось пережить стыд, но этот дворец поможет ему затмить все прежние неудачи и оплошности.

Цитадель явится его бессмертным достижением, его наследием, оставленным истории. Этим подвигом он превзойдет даже своего уважаемого и достославного предка Порце Бладда, который бескорыстно пожертвовал всем своим состоянием ради спасения населения во время Батлерианского Джихада.

— Делайте свои предложения по поводу изменения плана, если так надо, но все же представляйте их мне на утверждение, — сказал Бладд. — Все-таки это мой проект, мой план и моя цитадель.

— Вы забываетесь. — В голосе Корбы прозвучала недвусмысленная угроза. — Вы можете говорить все, что вам угодно, вы можете сколько угодно обманываться, но эта цитадель всегда будет цитаделью Муад’Диба. Так назвал ее Кизарат. Твердыня принадлежит только ему и Богу. Вы — всего лишь исполнитель, как и все мы. Кто вспомнит о вашем участии в строительстве?

Эти слова больно ужалили самолюбие. Если до этого момента Бладд испытывал к собеседнику только лишь раздражение, то теперь оно переросло в гнев.

— Я знаю, чего я достиг, что я совершил. Это очень многое значит.