Дива

На другой же день колхозники собрались и выбрали его председателем, сроком на один год, но оказалось пожизненно, поскольку нечистая сила ему помогала скотину ростить, хлеба выращивать, молока надаивать. При Никите Драконе начали в пижменском краю лесовозные дороги строить, так председатель запретил тянуть прямые через пахотные земли, отвёл неудобья, увалы, болота. Все, кто ездил в этих краях, кляли и костерили председателя, наматывая лишние километры и совершая невообразимые круги. А народу тут раньше было много, и не только колхозного: две мелиоративные колонны работали, рейсовые автобусы ходили в райцентр, самолёты даже летали из Тотьмы в Красную Пижму, леспромхозный посёлок. Поэтому дороги всё время спрямляли, отчего и появилось много разбитых просёлков. На самом же деле у жителей было убеждение, будто Драконя-старший не о землях заботился и уж никак не о людях; для нечистой силы дороги прокладывал, поскольку она любит жить в чащобах, веретьях и болотах, а председатель с нею был всегда повязан. В народе молва ходила, будто он договорился с мелиораторами и тайно спустил Дорийское озеро, будто бы сапропель добывать и поля удобрять, но на самом деле, чтоб превратить водоём в непроходимое болото — всё для нечисти старался, чтоб ей спокойно жилось на моренных островах среди топей.

Но и кроме слухов многие сами наблюдали колдовство Дракони. Например, нигде грибов-ягод нет — а у него полно, или как сено косить-убирать: кругом дожди льют — у него солнышко, и даже росы не выпадают. Точно так же и хлеб жать, лён дёргать, озимые сеять. За счёт этого Драконя-младший стал потом дважды Героем Соцтруда и даже собственный бюст у него на родине ему поставили. Сна­чала в вологодском парке, для народа, как пример добро­совестного труда, а когда перестройка началась, перенес­ли и установили прямо напротив окон его собственного дома, чтоб сам на себя любовался и идеи социалистическо­го труда не рассеивал в капиталистическом производстве. Правда, цветы к памятнику по праздникам теперь кладут только дочери, зятья, губернатор с его пристебаями да не­чистая сила, но всё равно почёт. Журналист из Вологды Тоха Хохолов уже лет сорок про двух Драконей статьи пи­шет, по телевизору показывает, за что гонорары, премии получает все эти годы! А из международной организации «зелёных» ему такую отвалили, что машину себе купил — сам хвастался. Правда, на ней и в аварию попал, полгода на костылях шкандыбал потом.

А с женой, то бишь теперь со вдовой Алфея Никити­ча, тоже нечистая история была. Едет однажды Никита Драконя с полей вдоль этого самого Дорийского болота — а вечер был ясный, бабье лето в тот год аж на три неде­ли растянулось! Едет, радуется, глядь — полная корзина на обочине стоит, осокой повязана. Думал, грибники за­были, какая-нибудь слабосильная бабуля набрать-то на­брала, а донести не смогла. Развязывает корзину, а там ребёнок совершенно голенький, на моховой подстилке спит, да так сладко — не разбудить. Привёз домой, от­дал жене, а наутро собирает колхозное собрание и гово­рит: «Кто младенца у Дорийской мари оставил? Прошу сознаться и забрать, пока не поздно». Иначе, мол, док­тора привезу, и на поголовном обследовании тот сразу определит, кто родил. Тогда ещё молодёжи много было, одних незамужних доярок-свинарок человек пятнадцать. Даже замужние бабы сидят, глазами хлопают, перегля­дываются, одну повитуху послали, чтоб определила, чьих кровей будет новорождённая. Будто в первые дни жизни на лице ребёнка ещё заметен некий родовой знак, и кто умеет смотреть, тот его увидит. Повитуха глянула на мла­денца, пошушукалась со старухами и говорит:

— На наших мужиков дак ни на кого не похожа, — сама же председателю в глаза не глядит. — Должно, при­езжие бросили.

Дорог настроили, мост каждый год налаживали, так грибников-ягодников сотнями попёрло, могла какая-ни­будь девка родить в лесу и бросить.

Тогда Драконя спрашивает:

— Кто возьмёт подкидыша на воспитание? Поднять руку!

Колхоз-то тогда ещё был в самом соку, жизнь вольгот­ная, у всех ребятишек дополна, ростить, учить, одевать-обувать надо.

Никто руки не поднял, и тогда председатель говорит:

— Раз никто не хочет, я возьму девку.

И взял себе. А повитуха на собрании промолчала, но потом от неё слух пошёл, дескать, подкидыш-то выли­тый Драконя-старший, но кто мать, неизвестно. Скорее всего, лесная дива, почему ребёночек-то и лежал не в пе­лёнках — в корзине на моховой подстилке. А лешачи­хи-то заманивать мужиков умеют! Таких чар напустят — редко кто устоит. Обычно прикидываются немощными, болящими, дескать, идти не могу, возьми на руки, поне­си меня. Если же мужик взял на руки диву — тут и конец ему! Шею обовьёт, головку на грудь положит и в самое сердце дышит. Старики же раньше говорили, мол, если дива сблудит с мужиком, нагуляет пузо и родит, то мла­денца отцу отдаёт. Верно, и сблудила какая с председате­лем да и вручила новорождённую Драконе, а тот, чтоб перед женой оправдаться, колхозное собрание устроил.