Дивергент

тоже, еѐ пальцы сжимаются вокруг моих рук. Я вдыхаю ночной воздух своей грудью и

чувствую, что это один из моих первых вдохов.

Глава 10. ТОБИАС. Часть первая.

Разрушенные здания в секторе Бесстрашия выглядят как дверные проемы в другие миры.

Впереди себя я вижу Пайр пронзающий небо.

Каждая секунда отражается пульсом в моих венах. Воздух все еще чувствуется

насыщенным в моих легких, хотя лето подходит к концу. Я все время бегал, и дрался, потому что я заботился о мышцах. Теперь мои ноги спасали меня слишком часто, и я не

могу сказать, чем для меня является бег и борьба: способ избежать опасности или способ

остаться в живых.

Когда я подхожу к зданию, я останавливаюсь перед входом, чтобы отдышаться. Надо

мной, оконные стекла отражают свет повсюду. Где-то там есть стул, на котором я сидел, в

24

то время как я старался бежать от атак моделирования, и кровь отца Трис на стене. Где-то

там, голос Трис пронизывал моделирование, я был под землей, и я почувствовал, как ее

рука на моей груди, тянет меня к реальности.

Я открываю дверь в комнату пейзажа страха и раскрываю небольшой черный ящик,

который был в моем заднем кармане и вижу шприцы внутри. Эту коробку я всегда

использовал для игл, это признак чего-то болезненного внутри меня или чего-то храброго.

Я провожу иглу над моим горлом, закрываю глаза и нажимаю на поршень. Черная

коробка падает на землю и я открываю глаза, но к тому времени она исчезает.

Я стою на крыше здания Хэнкок , недалеко от линии застежки-молнии, где Бесстрашные

флиртовали со смертью. Тучи черные с дождем, а ветер наполняет мой рот, когда я

открываю его, чтобы дышать. Справа от меня, линия застежки-молнии с карабинами, провода шнура бьют взади и разбивают окна ниже меня.

Мой взгляд привлекает край крыши, заперев его в центре отверстия. Я могу слышать своѐ

собственное дыхание даже несмотря на свист ветра. Я заставляю себя идти к краю. Дождь

падает на мои плечи и голову, пытаясь увлечь меня к земле. Я придвигаюсь немного

вперѐд и падаю, моя челюсть сомкнулась, поэтому крики приглушены, и я задыхаюсь от

моего собственного страха.

После того как я упал на землю, у меня не было отдыха перед вторым страхом, стены

ближе смыкаются вокруг меня, древянные доски врезаются в мой позвоночник, а затем

бьют по голове, и ногам. Клаустрофобия. Я тяну, руки к груди, закрываю глаза, и

стараюсь не паниковать.

Я думаю, что Эрик в своем пейзаже страха, когда хотел повергнуть его в ужас

представлял это с глубоким дыханием и логикой. А Трис, вызывала оружие из воздуха, чтобы напасть на еѐ худшие кошмары. Но я не Эрик, и я не Трис. Какой я? Что мне нужно, чтобы преодолеть свои страхи?

Я знаю ответ, конечно: мне нужно, лишить их контроля надо мной. Мне нужно знать, что

я сильнее, чем они.

Я делаю вдох и ударяю о стену левой и правой ладонями. Коробка скрипит, а затем

ломаясь, доски рушатся на бетонный пол. Я стою над ними в темноте.

Амар, мой инструктор по инициации, учил нас, что наш пейзажи страха всегда в

движении, они меняются с нашими настроениями и меняется с маленьким шепотом

наших кошмаров. Мой же был, неизменным. Пока несколько недель назад я не доказал

себе, что я могу осилить моего отца. Пока я не понял, кого я боялся потерять.

Я не знаю, что я увижу дальше.

Я жду долгое время, но ничего меняется. В комнате еще темно, пол все еще холодный и

жесткий, мое сердце все еще бьется быстрее, чем обычно. Я смотрю вниз, чтобы

проверить мои часы и обнаруживаю, что они не на той руке - я обычно ношу их на левой, а не правой, и мой ремешок для часов не серый, он черный.

Тогда я заметил, щетинистыми волосками на пальцах, которых не было там раньше.

Мозоли на костяшки пальцев исчезли. Я осмотрел себя, и увидел, что я одет в серые

брюки и серую рубашку, Я толще в боках и меньше в плечах.

Я поднял глаза и увидел в зеркале, стоящем передо мной, лицо Маркуса, которое

смотрело на меня

Он подмигивает мне, и я чувствую, как мускулы вокруг глаза стали поддергиваться в тот

же момент, несмотря на то, что такой команды им не давал. Без предупреждения, его, моя

- наши руки резким движением тянутся к стеклу, достигая его, и сжимаются вокруг шеи

моего отражения. Но затем зеркало исчезает и мои, его- наши руки находятся на наших

собственных шеях, размытые темные пятна расползаются по краям нашего зрения. Мы

падаем на землю и хватка сильна как сталь.

Я не могу думать. Я не могу думать о выходе отсюда.

Инстинктивно я кричу. Звук отображается от моих рук. Я вижу эти руки как свои

25

собственные: большие, с длинными пальцами и мозолистыми костяшками,

приобретенными за время битья подвесной груши. Я представляю свой образ в то время

как вода набегает поверх кожи Маркуса, замещая каждый кусочек его самого частью

меня. Я переделываю себя в своем воображении.

Я опускаюсь коленями на бетон, глотая воздух.

Мои руки дрожат, и я пробегаю пальцами по своей шее, своим плечам, своим рукам.

Просто чтобы удостовериться.

Я говорил Трис несколько недель назад, когда ехал в поезде для встречи с Эвелин, что

Маркус все еще был в моем пейзаже страха, но что он поменялся. Я провел долгое время