Дивергент

Тобиас встаѐт, игнорируя приказы Кары и мы сталкиваемся, его раненная рука обнимает

меня, и он поднимает меня вверх. Его спина мокрая от пота, и когда он целует меня, его

губы солѐные.

Все натянутые струны внутри меня мгновенно расслабляются. Я чувствую, всего на

секунду, словно я сделана заново.

Он в порядке. Мы выбрались из города.

Он в порядке.

Глава 12. ТОБИАС.

МОЯ РУКА ПУЛЬСИРУЕТ от пулевого ранения словно второе сердцебиение. Костяшки

пальцев Трис трутся об мои, когда она поднимает свою руку и указывает что-то справа от

нас: кучку низких и длинных зданий, залитых светом голубых аварийных ламп.

- Что это? - спрашивает Трис. - Ещѐ одни теплицы, говорит Джоанна. - Им не требуется

много труда для обслуживания, но мы выращивали довольно много всего там - животных, сырьѐ для фабрик, пшеницу. Их окна сияют в лунном свете, закрывая от взгляда

сокровища, которые я себе представил. Кусты полные ягод, свисающих с их веток, ряды

картофеля, посаженного глубоко в землю.

- Ты не показываешь их посетителям, спрашиваю я.

- Мы никогда не видели их. У Дружелюбных много секретов, говорит Джоанна, звучит

она гордо. Дорога впереди нас длинная и прямая, с заметным количеством трещин и

заплаток. Вдоль неѐ кривые деревья, сломанные фонарные столбы, старые линии

электропередач. Также тротуар, заметно покрытый травой, пробивающей себе путь через

бетон, или кучи сгнивших веток, разрушенные хижины. Чем больше времени я думаю о

здешних пейзажах, которые каждый патруль Бесстрашных назвал бы обычным, тем выше

мне кажется город, который мы оставили позади, здание здесь ниже, но их намного

больше.

Старый город, который был трансформирован в пустынную землю для ферм

Дружелюбных. Другими словами его сровняли с землѐй, сожгли дотла, даже дороги

исчезли, от этой земли остались одни руины. Я высовываю руку из окна, и ветер

охватывает мои пальцы, словно пряди волос. Я был ещѐ маленьким, когда моя мать

притворялась, что может делать разные вещи из ветра, и передавала их мне, например

молотки и гвозди, или мечи, или ролики. Это было игрой, в которую мы играли на

лужайке перед домом, пока не возвращался Маркус. Это забирало наши страхи. В кузове

грузовика, позади нас сидят Калеб, Кристина и Юрайа.

Кристина и Юрай сидят достаточно близко, чтобы их плечи соприкасались, но они

смотрят в разных направлениях, скорее как незнакомцы, чем как друзья. Прямо позади нас

другой грузовик, в котором едут Роберт, Кара и Питер. Тори должна была быть с ними.

Эта мысль опустошает меня. Она принимала мой тест на способности. Она дала мне

возможность впервые подумать об уходе из Отречения. Что я и сделал. Такое чувство, что

я задолжал еѐ что-то, и она погибла прежде, чем я смог отдать ей это. - Ну вот, говорит

Джоанна. - Внешняя граница для патрулей Бесстрашных.

Никакой ограды или стены, обозначающей разделение между поселением Дружелюбных

и внешним миром, но я припоминаю наблюдение за патрулями Бесстрашных, уверен они

не пересекали эту границу, отмеченную серией знаков с нарисованным на них крестом.

Патрули были организованы, так что у машин просто закончился бы бензин, если бы они

уехали слишком далеко, деликатная система проверок и решений, для обеспечения нашей

безопасности.

Теперь я понимаю секрет, который хранили Отречѐнные. - Они когда-нибудь пересекали

границу? спрашивает Трис. - Несколько раз, отвечает Джоанна. - Это было под нашей

ответственностью, справляться с такими ситуациями, если они возникали. Трис смотрит

на неѐ, затем пожимает плечами. У каждой фракции есть своя сыворотка, говорит

34

Джоанна.

- Сыворотка для Бесстрашных даѐт галлюцинации, Искренних - правду, Дружелюбных -

умиротворение, Эрудитов - смерть. На этом Трис заметно вздрагивает, но Джоанна

продолжает, будто ничего не было. - А Отречение - стирает память.

- Стирает память?

- Как было с Амандой Риттер говорю я.

- Она сказала - есть так много вещей, которые я бы с радостью забыла, помнишь?

- Да, точно, говорит Джоанна. Дружелюбные использовали сыворотку Отречѐнных, чтобы

любой, кто пересечѐт границу, лишился всех воспоминаний. Мы молчим.

Я прокручиваю эти мысли в голове. Это ужасно несправедливо, забирать чью-то память -

однако я знаю это было необходимо, чтобы поддерживать безопасность в городе, так

долго, сколько было нужно. Это чувство застряло в моѐм животе. Забери у человека

память, и ты изменишь его самого. Внутри меня разрастается чувство, будто я готов

выпрыгнуть из своей шкуры, ведь чем дальше мы уезжаем от границы, тем скорее увидим, что же находится снаружи того мирка, который мы только и знаем. Я и напуган, и

взволнован, и смущѐн, и ещѐ сотня других чувств одновременно.

Я вижу что-то впереди нас, в свете утренних лучей, я беру Трис за руку.

- Смотри, говорю я.

Глава 13. ТРИС.

Мир за пределами нашего полон дорог, темных зданий и разрушенных линий

электропередач. Здесь нет жизни, насколько я могу видеть; нет движения, нет звука, только ветер и мои собственные шаги. Ландшафт похож на прерванное предложение, с

одной стороны болтающееся в воздухе незавершенным, а с другой являющееся