Дивергент

- Да, ты всегда права, говорю я, - ты была права, когда лезла в опасные ситуации без

оружия? Ты была права, когда лежала рядом со мной и собиралась идти на верную смерть

в штаб-квартиру Эрудитов посреди ночи? Или насчет Питера, ты тоже была права?

- Не нужно упрекать меня в этом. Она тыкает в меня пальцем, и я чувствую себя

ребенком, которого отчитывают родители. - Я никогда не говорила, что я идеальна, но ты

- ты даже не можешь видеть дальше своего собственного безрассудства. Ты был за одно с

Эвелин, потому что отчаянно нуждался в родителе, и сейчас ты за одно с ними, потому

что готов на все, чтобы не быть Поврежденным.

От этих слов меня трясет.

- Я не поврежден, тихо говорю я. - Не могу поверить в то, что твоя вера в меня столь

ничтожна, что ты могла сказать мне, не доверять себе. Я качаю головой. - И я не

нуждаюсь в твоем разрешении.

Я направлюсь к двери, и когда моя рука почти касается дверной ручки, она говорит,

- Вот так уходишь, сказав последнее слово, о, как это по-взрослому!

- А подозрительно относиться к чьим-либо мотивам, только потому, что она симпатичная, говорю я. Полагаю, мы квиты.

Я вышел из комнаты.

Я вовсе не отчаявшийся, колеблющийся ребенок, который доверяет всем вокруг. Я не

Поврежден.

Глава 26.ТРИС(часть 1)

Я прикасаюсь лбом к окуляру микроскопа. Сыворотка плавает передо мной, оранжево-

коричневая.

Я была так занята поисками лжи в словах Ниты, что едва не упустила правду: для того, чтобы получить эту сыворотку, Бюро, должно быть, улучшило еѐ и каким-то образом

предоставило Джанин. Я отодвинулась. Почему Джанин работала с Бюро, если она так

сильно хотела остаться в городе, подальше от них?

Хотя Джанин и Бюро имели общую цель. Они хотели, чтобы эксперимент продолжался.

Они боялись того, что будет в противном случае. Они готовы были пожертвовать

невинными жизнями ради этого.

Я думала, это место может стать нашим домом. Но Бюро наполнено убийцами. Я

разворачиваюсь на каблуках, как будто меня подталкивает невидимая сила, и когда я

выхожу из комнаты, мое сердце бешено стучит.

Я игнорирую нескольких людей, плетущихся по коридору впереди меня. Я просто

продвигаюсь глубже в лагерь Бюро. Глубже и глубже в брюхо зверя.

- Может это месть станет нашим домом. Я слышу, как говорю это Кристине.

- Эти люди убили твоих родителей, - слова Тобиаса эхом отзываются в моей голове.

Я не знаю, куда иду. Знаю только, что мне нужно пространство и воздух. Я зажимаю свой

пропуск в руке, полубегом прохожу, пост охраны и иду к скульптуре. Сейчас свет не сияет

в резервуаре, хотя вода всѐ ещѐ падает из него, по капле каждую секунду. Я смотрю на нее

какое-то время. А потом по другую сторону каменной плиты я вижу своего брата.

- Ты в порядке? - неуверенно спросил он.

Я не в порядке. Я только почувствовала, что, наконец, нашла место, где смогу остаться, место, которое было бы не таким нестабильным, или испорченным, или контролируемым

как-то, где я была раньше. Я начинаю думать, что такого места не существует.

- Нет. - Отвечаю я.

Он начинает двигаться вокруг каменного блока, ко мне.

- Что случилось?

97

- Что случилось. Я смеюсь. - Скажем так, я узнала, что ты не самый ужасный человек, которого я знаю.

Я падаю на колени и обхватываю голову руками. Я чувствую оцепенение и ужас моего

собственного онемения. Бюро несѐт ответственность за смерть моих родителей. Почему я

должна повторять это себе, чтобы в это поверить? Что не так со мной?

-О, - говорит он, - мне... жаль?

Все, что я могу выжать из себя, это небольшой смешок.

- Знаешь, что мама однажды сказала мне? - говорит он, и то, что он произносит "мама"

так, будто он вовсе не предал ее, раздражает меня, - она сказала, что у каждого есть

плохая сторона, дьявол, сидящий внутри человека, и первый шаг на пути к тому, чтобы

полюбить кого-то - осознание того, что такой же дьявол есть и в нас самих. Так что мы

можем простить им это.

- Это то, что ты хочешь, чтобы я сделала? – я сказала... – Я может, и делала плохие вещи, Калеб, но я никогда не сопровождала тебя на твою смерть.

- Ты не можешь говорить так, - говорит он, словно хочет заставить меня сказать, что я ни

чуть не лучше него, - ты не понимаешь, насколько убедительна была Джанин.

Я чувствую, как внутри меня будто лопается натянутая струна.

Я дала ему пощечину.

Все, о чем я могу думать, это как Эрудиты лишили меня часов и обуви, как привели и

положили меня на стол, на котором хотели забрать мою жизнь. Стол, который, возможно, создал и сам Калеб.

Я думала, что я выше того, чтобы срывать зло дракой, но как только он отшатывается

назад, держась рукой за лицо, я подлетела к нему, взяла за рубашку и, ударив о

скульптуру, начала кричать, что он предатель, что я его убью, я убью его.

Одна из охранниц подходит ко мне и все, что ей нужно сделать, лишь положить свою руку

на мою, и я успокаиваюсь. Я отпустила рубашку Калеба, отбросила руку, которая горела

от пощечины, развернулась и ушла.

Бежевый свитер накинут на пустое кресло в лаборатории Мэттьюса, его рукав касается

пола. Я никогда не встречала его руководителя. Я начинаю подозревать, что Мэттьюс