Дивергент

– Так поступают только слабаки, – возражает Юрайя. – Я предлагаю уйти всем, спрятав флаг как следует, чтобы его не нашли.

Все говорят одновременно, голоса становятся громче с каждой секундой. Кристина защищает план Уилла; неофиты-лихачи голосуют за нападение; все спорят, кто должен принять решение. Четыре садится на край карусели, прислонившись к копыту пластмассовой лошади. Он поднимает глаза к небу, где нет звезд и только круглая луна проглядывает сквозь тонкий слой облаков. Мышцы его рук расслаблены, ладонь лежит на затылке. Он выглядит почти умиротворенным, несмотря на пистолет на плече.

Я на мгновение закрываю глаза. Почему он так легко меня отвлекает? Я должна сосредоточиться.

Что бы я сказала, если бы могла перекричать этот птичий базар? Мы не можем действовать, пока не узнаем, где команда соперников. Они могут быть где угодно в радиусе двух миль, разве что пустое болото можно вычеркнуть. Лучший способ найти их – не спорить о том, как это сделать или сколько разведчиков послать.

Лучший способ найти их – забраться как можно выше.

Я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что за мной не наблюдают. Никто на меня не смотрит, так что я иду к чертову колесу легкими, неслышными шагами, прижимая маркер к спине, чтобы не гремел.

Когда я смотрю на чертово колесо с земли, у меня сжимается горло. Оно выше, чем я думала, такое высокое, что кабинок на самом верху почти не видно. Радует одно – солидная конструкция колеса. Если я заберусь наверх, оно не обрушится под моим весом.

Сердце бьется быстрее. Неужели я действительно рискну жизнью ради этого – ради победы в любимой лихачами игре?

Я смотрю на огромные ржавые опоры, которые удерживают колесо на месте, и с трудом различаю в темноте перекладины лестницы. Каждая ступенька шириной всего лишь с мои плечи, и перил нет, но подниматься по лестнице все же лучше, чем карабкаться по спицам колеса.

Я хватаюсь за перекладину. Она ржавая, тонкая и разве только не крошится в руках. Я повисаю на нижней перекладине, затем подпрыгиваю, чтобы проверить, выдержит ли она мой вес. Движение пронзает ребра болью, и я морщусь.

– Трис, – произносит низкий голос за спиной.

Не знаю, почему я не вздрагиваю. Возможно, потому что становлюсь лихачкой, а интеллектуальная подготовка – важная часть моего обучения. Возможно, потому что его голос низкий, ровный и почти успокаивающий. Как бы там ни было, я оборачиваюсь. Четыре стоит за мной, перекинув маркер за спину, как и я.

– Да? – откликаюсь я.

– Решил узнать, что ты надумала.

– Ищу место повыше, – отвечаю я. – Не то чтобы я много думала.

Я вижу в темноте его улыбку.

– Хорошо. Я сейчас.

Я на мгновение останавливаюсь. Он не смотрит на меня так, как порой смотрят Уилл, Кристина и Ал, – как будто я слишком маленькая и слабая, чтобы от меня был прок, и оттого им жаль меня. Но если он настаивает на том, чтобы пойти со мной, наверное, это потому, что он во мне сомневается.

– Я справлюсь, – отвечаю я.

– Разумеется, – соглашается он.

Я не слышу в его голосе иронии, но знаю, что она там есть. Должна быть.

Я лезу по лестнице, и через несколько футов он присоединяется ко мне. Он передвигается быстрее, и скоро его руки нащупывают ступени, которые покидают мои ноги.

– Скажи мне вот что… – тихо, чуть задыхаясь, произносит он, пока мы поднимаемся. – Как по-твоему, в чем цель этого упражнения? В смысле, игры, а не подъема.

Я опускаю взгляд на мостовую. Кажется, она уже очень далеко, но я не поднялась и на треть. Надо мной платформа, под самым центром колеса. Именно туда я стремлюсь. Я даже не думаю о том, как буду спускаться. Ветерок, который раньше овевал мои щеки, теперь дует в бок. Чем выше мы поднимемся, тем сильнее он станет. Я должна быть готова.

– Научиться стратегии, – отвечаю я. – Возможно, командной работе.

– Командной работе, – повторяет он.

Смешок застревает в его горле. Похоже на испуганный вздох.

– А может, и нет, – продолжаю я. – Вряд ли командная работа в почете у лихачей.

Ветер становится сильнее. Я прижимаюсь к белой опоре, чтобы не упасть, но так сложнее взбираться. Карусель подо мной кажется маленькой. Я с трудом различаю свою команду под тентом. Несколько человек не хватает – наверное, разведчики ушли.

– Должна быть в почете, – отвечает Четыре. – Была когда-то.

Но я особо не прислушиваюсь, потому что от высоты кружится голова. Руки болят от перекладин, а ноги дрожат, сама не знаю почему. Меня пугает не высота – от высоты меня переполняет энергия; каждый орган, сосуд и мускул в моем теле поют на одной ноте.

Затем я понимаю, в чем дело. В Четыре. В нем есть что-то, отчего мне кажется, что я вот-вот упаду. Или растаю. Или вспыхну ярким пламенем.

Моя рука едва не пропускает перекладину.

– А скажи мне… – он дышит с трудом, – как по-твоему, какая связь между стратегией и… отвагой?

Вопрос напоминает, что он мой инструктор, и я должна чему-то научиться. Облако заслоняет луну, и по моим рукам скользят тени.

– Она… она готовит нас к действию, – наконец отвечаю я. – Научившись стратегии, мы можем ее использовать.

Я слышу, как он дышит за спиной, громко и часто.

– Все в порядке, Четыре?