Диверсант

Сверху громко, на всю улицу начинает голосить давешний тип в исподнем, призывая городскую стражу, и я вслед за Стефаном ныряю в узкий переулок, скорее даже щель, между домами.

— Быстрее, — командует Стефан. — Еще быстрее.

Останавливаемся мы, когда между нами и местом смертоубийства оказывается по меньшей мере полмили. Тяжело дыша я прислоняюсь к стене какого-то дома. Лицо Стефана осунулось, глаза горят яростным огнем.

Вот- вот рассветет. Хлопают, открываясь, створки окон. По улицам бредут полусонные люди. Идут, зевая, тащат тележки и мешки, упирающихся коз и домашнюю птицу. Откуда-то назойливо тянет свежевыпеченным хлебом, да так ароматно, что у меня текут слюни. Похоже, что в последнее время я слегка поотвык от приключений. Отвык, с грустью говорю я себе, а надо бы привыкать.

Не одно горло придется перерезать, ни один десяток человек уложить под дерновое одеяльце, прежде чем все закончится. Уж такие это люди, что добром они мою любимую не отдадут. Вот и выходит, что либо мне отступиться, а Жанне так и сидеть в неведомой тюрьме, либо всех их искоренить под основание. Да так, чтобы и думать о девушке позабыли.

Со мною что-то происходит, я словно разделился на двух людей. Один стоят прислонясь к стене какого-то дома в Лондоне, а другой со стороны наблюдает за происходящим. И я сам, и те, что бредут вокруг, давным-давно мертвы для наблюдателя, и разглядывает он нас без особого интереса, с некоторым удивлением и брезгливостью. Я мотаю головой, и ощущение раздвоенности проходит. Это наваждение, говорю я себе, просто устал как собака, вымотался.

— Ишь, набрались с утра пораньше, — ворчит немолодая женщина, окинув нас со Стефаном неприязненным взглядом.

Пальцы ее так крепко стискивают рукоять клюки, словно почтенная дама собралась отходить нас по бокам.

— Это мы с вечера еще не ложились, — брякаю я.

Вид у нас тот еще, ума не приложу, когда мы успели изваляться в грязи. Верно, пока прятались от стражи. Заморозив меня взглядом женщина плюет себе под ноги и поспешает дальше, мерно переставляя посох.

— Вот что, — говорит Стефан. Голос у него холоден как лед, да и смотрит он мимо меня. — Держи.

Я сжимаю ладонь, в ней — увесистый кошель.

— Подождешь меня вон в том трактире, — машет куда-то влево Стефан. — Если не вернусь к полудню, значит вообще не вернусь. Место там спокойное, главное сам ни с кем ни задирайся. Тебя охотники не знают, а значит и искать не будут. Ну, не поминай лихом!

Стефан разворачивается, чтобы уйти. Нам обоим понятно, что не вернется он ни к полудню, ни через месяц. Свое спасение и проезд через пролив я отработал сполна, и могу заняться собственными проблемами. Так-то оно так, и все же глядя в его удаляющуюся спину я ощущаю, что недоволен собой. Словно это не Стефан меня отпустил, а я сам бросаю его одного на поле боя.

— Да что же ты за дурак такой! — язвительно замечает внутренний голос, но я уже принял решение.

Сделав усилие, точно сдвигаю с места телегу, груженую бочками с вином, я отрываюсь от стены и иду вслед за Стефаном. Прячься от жизни или не прячься, все равно безглазая с косой до тебя доберется. Так стоит ли трусить и подличать, раз конец у всех один?

Глава 3 август 1432 года, Англия, графство Девоншир: тварь ли я дрожащая

Стефан кидает на меня косой взгляд, не обращая на него внимания я невозмутимо вышагиваю рядом, плечом распихивая сонных лондонцев. Те что-то ворчат в спину, кое-кто даже грозит кулаком, но в драку не лезут.

— Чего тебе? — не выдерживает Стефан.

— Раз уж рискую жизнью, то имею право знать, что происходит, — веско заявляю я.

— Тебя никто и не просит, — фыркает Стефан, на лице которого медленно проступает улыбка.

— Сам знаешь, любопытство кошку сгубило, — парирую я. — Так что предлагаю все как следует обсудить за кружкой доброго эля.

Так мы и поступаем. И пока мы не торопясь осушаем кружку за кружкой, я внимательно слушаю Стефана. Тот рассказывает нехотя, скупо, тщательно избегая конкретных имен и деталей, но из слов его вырисовывается крайне любопытная картина. Похоже, часть английского дворянства, в том числе и высшего, устала от войны с Французским королевством. Недовольных поддерживает и главы цехов — меховщики, ткачи, ювелиры. Цеховые объединения рудознатцев колеблются. Производство оружия растет, а вместе с ним и спрос на металл, но не больше ли товаров будут продавать, если наступит мир? Впрочем, эти всегда держатся наособицу.

Как с древности повелось, что колдун да кузнец знают и умеют больше других, так и продолжается. Ученый да рудознатец по-прежнему при деле и востребованы. Земля в Британии болотистая, урожай три раза в год не снимаешь, зато железной руды — хоть завались. Месторождения серебра и золота еще в прошлом веке выбрали дочиста, зато прочих руд — предостаточно. Добытчики железа и свинца, купив у местных властей лицензию, селятся прямо у залежей руды целыми отрядами, с учениками и семьями. По соседству мигом вырастают поселения кузнецов. Там и купцы подтягиваются, ставят лавки да склады.