Диверсанты Его Величества. «Рука бойцов колоть устала...»

О'Брайан в задумчивости почесал рыжую макушку. Приписанное к Министерству государственной безопасности судно находилось в Лондоне именно для подобных случаев, а наведение рейдеров Балтийского флота на жирных английских купцов лишь побочный, хотя и весомый, приработок. И как теперь, по льду пешком? Или на коньках? На коньках… Эврика!

Понятно, что вслух повторять бессмертное высказывание Архимеда Бревнов-младший не стал, но лицо посветлело от улыбки:

— Я, кажется, чаю обещал? Настоящего лянсина, правда, нет, но из Индии иногда привозят весьма недурной. — Шкипер позвонил в колокольчик и приказал явившемуся на зов матросу со зверской рожей урожденного валлийца: — Семен, сообрази нам с господином майором самоварчик.

— С подполковником.

— Тем более. И остальное, к самовару полагающееся, не забудь. И побыстрее, сержант, побыстрее!

— Морская пехота? — поинтересовался де Мид.

— Ага, из пластунов. Чудесные и добрые люди! Но как в Дарданеллы входим, приходится в трюме запирать.

— А что так?

— Турок не любят, страсть!

— У каждого есть свои мелкие недостатки, Иван Васильевич, и это не самый худший.

— Я же не против. Кто сейчас без греха?

— Вот и я про что.

— Вот-вот… А может, водочки перед чайком? Под груздочки и рыжики?

— Есть?

— Обижаете, Яков Демидович, во флоте все и всегда есть.

— Но по чуть-чуть — служба!

Неделей позже.

Любой правитель желает оставить след в истории. У кого-то это получается не очень хорошо, и потомки вспоминают его исключительно недобрым словом, а некоторые умудряются вообще ничего не делать, но народная память сохраняет их образец государственного ума и сосредоточие всяческих добродетелей.

Третья, самая немногочисленная, категория государей думает не о месте в истории, на которую, по большому счету, наплевать, а просто занимается своим делом, не заботясь о впечатлении, что произведет то дело в будущих поколениях. Какое такое мнение потомков? Потомки, как известно, все извратят, опошлят и сведут благие помыслы предков к низменным инстинктам.

Вот что скажут лет через двести о дамбе, перекрывшей добрую часть Финского залива? Явно ничего хорошего. Даже наоборот, обязательно найдутся очевидцы (пара веков для правильно проплаченного очевидца — не такой уж большой срок), утверждающие, что покоится сия дамба на фундаменте из костей пятисот миллионов невинно замученных борцов. Борцов с чем? А это неважно, главное, что замученных.

Сегодня воскресенье и на строительстве выходной. Лишь несколько тысяч пленных французов долбят лед под присмотром бдительных конвоиров. Ну, так то пленные, им праздник не полагается, им свое содержание отрабатывать нужно. Увы, господа, Россия страна бедная и не может себе позволить бесплатно кормить государственных преступников, каковыми считаются все, незаконно пересекшие границу с оружием в руках. Нет, что вы, никакого принуждения, работают исключительно добровольцы. Отказавшихся в любом случае без еды не оставят — гуманизм, мать его! Правда, если вернувшиеся со строительства вдруг начинают бить оставшихся в лагере… Так на то они и есть — свобода выбора, равенство перед выставленным Министерством финансов счетом за причиненный ущерб и братство. С последним сложнее, да.

Караульные на дамбе уже нетерпеливо посматривали вдаль, ожидая прибытия смены и кухни с обедом для подопечных, как кто-то воскликнул:

— Парус! Ей-богу, парус на горизонте!

Документ.