Диверсанты

Когда чернота немного рассеялась, он увидел мячик, обычный резиновый мячик наполовину красный, наполовину синий. Оба цвета разделены жёлтой полоской. От мячика странно пахло, резиной, наверное. Маленький Лёша держал его, ощущая невообразимое счастье от полученного подарка, а на него с улыбкой глядела самая лучшая на свете мама…

В квартиру по одному осторожно зашли несколько солдат, держа автоматы у плеч, готовые открыть огонь. Первый, увидев лежащее в коридоре тело, резко опустил оружие вниз, но понял, что опасности нет, снова быстро поднял его, мелкими шажками продвигаясь дальше. За ними по подъезду, стуча берцами, пробегали другие солдаты, осуществляя зачистку.

Вскоре квартиру покинули все, кроме двух солдат. Один воровато выглянул на площадку, повернулся к приятелю и сказал:

— Давай пыхнем, Бобрик, пока нет никого.

— Давай, — легко согласился тот.

Они прошли на кухню. Бобрик осторожно выглянул в проём окна, потом опустился на корточки, откинулся спиной, защищённой бронежилетом, на стену. Каску пришлось снять, чтобы не мешала. Достал заготовленную заранее папиросу, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся. Блаженно прикрыл глаза, задерживая в лёгких дым, протянул папиросу приятелю. Тот пристроился рядом в такой же позе и тоже с удовольствием затянулся, задерживая дыхание.

— Слышь, Кушак, посмотри, может чё ценное у опузера есть, — произнёс Бобриков, выпуская дым.

— Не хочу, — ответил Кушаков, тоже выдыхая.

— Бля, вечно ты… — выругался Бобрик, поднимаясь. — Дай, — протянул он руку к папиросе, сделал затяжку, вернул, подхватил прислонённый к стене автомат, вышел в коридор, и принялся обшаривать тело.

Ничего интересного не обнаружил, кроме красной фигурки пластмассового всадника.

— Слышь, Кушак, а он, по ходу, живой. Вон, правой ногой дёргает. Дострелить?

— Сдурел? — отозвался Кушаков. — Опять все сбегутся, не дадут покурить спокойно.

— И то верно, — согласился Бобриков, вернулся на кухню, принял прежнюю позу, затянулся от протянутой папиросы.

Держа в руке фигурку, выпустив через нос дым, он с глупой улыбкой произнёс:

— Тыг-дык, тыг-дык, тыг-дык…

Рукой с фигуркой Бобрик изобразил, как скачет всадник.

— Опузер в солдатики игрался, что ли? — вяло поинтересовался Кушаков.

— У него спроси, — отозвался Бобриков, кивнув в сторону тела. — Я ж сказал, живой он.

— Совсем живой? — хохотнул одурманенный Кушак.

— Не, децл, — хихикнул в ответ Бобрик, отбрасывая фигурку в угол.

— Типа, сдохнет сам, без помощи?

— Ага, — отозвался Бобриков, совсем сползая на холодный пол, вытягивая ноги. Потом всё же приподнялся, подложил под себя каску.

— Во, ништяк, братуха, — одобрил Кушаков, делая то же самое, вытягивая затёкшие ноги.

Вскоре на улице кто-то крикнул:

— Э! Выходите все! Уходим!

— Пошли, Кушак, — поднимаясь, сказал Бобриков.

— Пойдём, — нехотя ответил Кушаков, тоже вставая, вздохнув обречённо.

Они прошли мимо тела. Бобрик пнул его.

— Готов, — определил он, выходя на площадку.

Следом вышел приятель.

Они и не подозревали, что оставшийся в квартире когда-то пожалел их, куривших тёплой ночью между двух спиленных деревьев.

Эпилог

Наступление войск Объединённой Оппозиции успешно развивалось. С тяжёлыми боями им удалось вновь занять Красноярск, очистить от противника и продвинуться на Запад.

Вскоре федералы ответили мощным контрнаступлением, ударив танковыми корпусами с флангов, замкнув войска противника в котёл, куда угодило не меньше армии, отчаянно дерущейся, не желающей сдаваться в плен ненавистным врагам.

Гражданская война продолжалась…

Красноярск, 2010 г.