Дивизия имени Дзержинского

В начале вечера 8 января 1920 г. мы совместно с ударной группой заняли окраины Нахичеваня. Мы с Игнатовичем так увлеклись преследованием в погоне за пластунцами, что оказались в центре площади Нахичеваня. Проходящая публика не обратила на нас никакого внимания, по-видимому, нас приняли за деникинцев. В Нахичевани все было спокойно, в магазинах производилась торговля, проходили трамваи с переполненными вагонами городской публикой. Газетчики, продавая газеты, кричали о разгроме Красной Армии в районе Донбасса. Мы остановили машину у трамвайной остановки, где стоял газетчик. Я моментально выскочил из кабины, подбежал к нему, вынул из кармана деникинскую двухсотрублевую бумажку и получил две пачки газет, примерно штук тридцать. Быстро Игнатович развернул машину, и мы покинули площадь города, помчались в расположение нашего отряда и конной группы. Сообщили, что видели в городе, и передали газеты в штаб 4-й кавдивизии, а часть газет оставили для отряда, передали командиру и военкому отряда т. Журавлеву.

В Нахичевани все было спокойно, граждане города не знали о том, что через час-полтора конница Красной Армии займет Нахичевань. Вечером, с заходом солнца, 8 января с боем при взаимодействии 4-й кавалерийской дивизии и автобронеотряда был занят город Нахичевань. Жители города не ожидали появления нашей конницы и автобронемашин. Их газеты давным-давно сообщили о том, что Красная Армия разбита в районе Донбасса, отброшена от Ростова и Нахичевани на 100 км. Появление на улицах города красной конницы и автобронеотряда было большой неожиданностью. Навстречу нам шла трудовая колонна в штатской одежде. В руках ломы, топоры, лопаты, кирки. Не обращая на нас внимания, они поравнялись с нашими красноармейцами. Кто-то из наших спросил: «Товарищи, далеко ли путь держите?» В колонне сразу получилось замешательство, кто-то из толпы крикнул звонким голосом: «Окопы копать, оборону ставить!» Но, видно, спохватились, с кем разговаривают, немедленно остановились, бросили свой инструмент, стали разбегаться в разные стороны. Кто-то из конников скомандовал: «Прошу, товарищи, не разбегаться, стрелять буду!» Всю группу направили в штаб дивизии для выяснения.

С вечера всю ночь до утра по Нахичевани курсировали наши машины и конные патрули. В разных направлениях слышалась незначительная ружейная стрельба, в домах была абсолютная темнота. Кроме военных патрулей, конармейцев, на улицах города никого не было. Пискунов, Богданов, Лылин во время дежурства и обхода занимаемого квартала заметили трех оседланных лошадей, привязанных к дереву. Прошли несколько шагов в сторону стоявших лошадей, как из-за угла на них набросились три офицера Дроздовского полка. Я заметил группу и говорю Игнатовичу: «Смотри, что за люди дерутся втроем?» Одни в шинелях, другие в кожанках, невдалеке три привязанные лошади. Рукопашная драка все усиливалась. Я говорю Игнатовичу: «Это наших бьет кто-то!» Подбежали и видим: у Богданова и Лылина лица в крови, у Пискунова воротник оторван. По-видимому, драка продолжалась недолго. Как видно, силы были равны. Все шестеро были изрядно «поцарапаны». Мы с Игнатовичем подбежали с наганами в руках. Но ни в одном из них не было патронов. Пришлось угостить несколькими ударами нагана по головам офицеров Дроздовского полка. Стоявших на привязи оседланных лошадей забрали и передали в штаб дивизии, а карабины взяли для себя. Дроздовцы притворились мертвыми, но мы этому не поверили. Богданов, Лылин из их же карабинов пристрелили их. При занятии Нахичевани в отряде было ранено три товарища, а Пискунов, Лылин и Богданов были спасены.