Дивизия цвета хаки

– Нет у меня краски. Это дефицит. Отстань. Впрочем... Тут в бочке у начальника Дома офицеров есть немного. Но ты всю не трать. Мне нужно для наглядной агитации, – вот такой разговор с Игнатовым и определил «убийственный» цвет душевой изнутри.

В бочке, которую прикатили бойцы, было около двадцати килограммов розовой (!) нитрокраски. Я с сомнением посмотрел, а потом махнул рукой: красьте!

Жалко было только кисти, после нитрокраски – хоть выбрасывай. Через часок не утерпел, заглянул внутрь, бойцы уже перешли в раздевалку. Я толкнул дверь в душевую и вместе с волной ацетона на меня накатил истерический смех.

Это был даже не будуар самой чувственной из куртизанок. Это было воплощение порока. Нежно-розовый, жемчужный. О, какие воспоминания будил этот цвет! А солнце, пробивающееся особым образом через масксеть, еще более усиливало эротические фантазии. Я представил себе толстопузого волосатого мужика в этой розовой коробочке под струями теплой, ласкающей воды. О, б...дь! Игнатов за такую красоту точно наградит «орденом Сутулого с закруткой на спине». А солдаты продолжали обильно мазать стенки. Поскольку дерево не было проолифлено, то впитывало краски втрое больше. Какая уж тут наглядная агитация. И за это еще добавит начпо.

На мой смех явился Махно и тоже заходил кругами по двору, держась руками за живот. Ему-то что? А я стал ждать расплаты.

На следующий день начпо явился. Он отругал меня за перерасход краски – в бочке было пусто. А потом, заглянув в душевую, нервно закурил и сказал, прищурившись: «Ты не мог другой колер добавить?» Тут появилась спасительная лазейка: «Так пробовали. Не берет «нитра», не смешивается». Это было сущей правдой. Но не для данного случая.

– А пол зачем красили? – задумчиво спросил Игнатов. – Можно было оставить краску...

– Так это чтоб не сгнил, товарищ полковник.

– Я такого б...ского цвета в жизни своей не видел. А краски я тебе больше не дам. Завтра я сюда с дороги привезу члена Военного совета армии. Простыни вам принесут. Чтобы порядок был...

Пронесло! В этот вечер личный состав мылся в своей душевой. Вода в баке за день нагрелась градусов до сорока. Можно любую грязь смыть. Своя теперь душевая. А скоро и баньку построим. Чертежик у меня уже был. Как всегда, не хватало цемента. Чем топить? Соляркой. «Поларис», радующий душу рокотом ракетного двигателя, отцы не зря изобрели! О нем, чудо-печке, разговор особый, но не сейчас.

А гости высокие прибыли. Дело в том, что в дивизии с утра началось подведение итогов. Ну, представьте себе: бетонно-металлический ангар с тонким слоем дерева изнутри. Какие там кондиционеры в 1982 году? Их и в медсанбате не было, разве что у начальства, да изредка в общих комнатах для старших и штабных офицеров. В этом ангаре – Доме офицеров – пятьсот человек. Так, наверное, пахнет в свежем гробу. Сосной и кадаверином, когда на улице плюс сорок, а на солнце все семьдесят.

Ничего нет мудреного в кадаверине. Это запах разложения. Тухлая селедка, к примеру. Афганцы, пропахшие сами курдюком, говорили, что это от того, что шурави большей частью необрезанные и не подмываются. А этого требует климат.

Вот, мать их афганскую, сначала помоги, а потом вынюхивай.

Но тут вот что странно.

Афганцы всегда селились возле воды. А наши гарнизоны стояли исключительно в гиблых, пустынных местах. Являясь оккупантами, по сути дела, мы очень боялись внешних признаков захвата Афганистана. А ведь форма должна хоть немного отражать содержание. Иначе – на помойку!

Да... Гости! Они зашли распаренные: Игнатов в полушерстяном обмундировании, портупея, все такое, с ним два генерала в генеральских чешских рубашках с лимонными пуговицами и при галстуках. Огромные такие, как медведи. Это были командующий армией и член Военного совета – начальник политического отдела армии. Очень большие (по габаритам) были генералы в Советской армии на моей памяти. И никогда, за редким исключением, не худые. Работа сидячая, что ли? Что большие – это понятно. Физическая сила в карьере офицера – большое дело! На первом этапе, разумеется. Да и партийным карлам-вырожденцам очень нравилось, что они могут руководить здоровыми мужиками-гренадерами. А что толстые – это от специальной пищи, которую враги народа из Военторга скармливали высокому начальству.

Генералы быстро и благосклонно осмотрели редакцию и типографию, а потом последовали в душевую.

Зашумела вода, зафыркали довольные «медведи».

Внезапно я отчетливо услышал:

– Доски-то прогибаются. Не провалимся? Какая тут у них глубина? Метра два?

Черт! Тонкие доски под таким живым весом действительно «заиграть» могли. Нужно было успокоить генералов. Представляете себе: купается человек и думает, что вот-вот в сливную яму упадет?

– Товарищ генерал, – подал я бодрый голос из-за стенки, – пол этот все выдержит. А под вами двадцать сантиметров – и железный кузов. На нем баня стоит.

– Ну, утешил! – в душевой довольно засмеялись.

А полы в душевой мы все же перестелили. Не в генералах дело. Доски ощутимо прогибались и под моими семьюдесятью килограммами.

Сила есть...