Дивное поле

И был еще один вечер. Мишка прыгал по хате, метался из угла в угол, взад-вперед, то стучал деревяшкой еле слышно, то отбивал яростную дробь, бормотал что-то, ругался и всхлипывал. Потом крякнул, встряхнул рыжей головой, видимо на что-то решившись, надел шинель, взял палку и двинулся к двери. Куцый, дремавший у печки, вскинулся было, но услышал короткое: «Лежать!» — и, дрожа от желания броситься вслед за хозяином, все же остался на месте.

Комбат не хотел выступать в унизительной роли сыщика и соглядатая и, подходя к конторе, еще издали нарочито громко заорал: «Эй, есть кто там?» Окна избушки не светились, дверь была незаперта, он толкнул ее и переступил порог, еще раз крикнув: «Есть кто?» Не дождавшись ответа, нащупал в потемках выключатель, даванул на кнопку и в тусклом свете вспыхнувшей под потолком лампочки увидел в углу на стуле растерзанную, в расстегнутой кофтенке Дуняху, а у окна — внешне спокойного, презрительно кривившего губы Виктора.

Как ни готовил себя комбат к такому повороту событий, он растерялся. «Да вы хоть бы дверь заперли, черти», — сказал первое, что навернулось на язык. Дуняха молчала, морщась от досады, — ведь все хотела отстранить Витьку, пойти закрыть дверь... Молчал и Виктор, лишь подергивал шеей, глядя высокомерно куда-то в сторону и вверх. «Ах ты сволочь! — сказал ему Мишка. — А еще другом прикидывался...» — «Прилипла вот, — прокашлялся и подал наконец голос Виктор. — Она, сука, как лист банный... Спасу нет. Будто присушила, ведьма, с ней тошно, а без нее еще хуже... хоть волком вой, знамо дело...» — Красавчик говорил с натугой, запинаясь, — ломал гордость свою. «Ну и бери ее! — крикнул Мишка. Бери, раз не можешь без нее!» — «Это куда — «бери»? В дом, что ли?» — Витька длинно сплюнул под ноги и засмеялся.

Дуняха, до сих пор смирно стоявшая в углу, вдруг выскочила на середину избы и, подбоченясь, визгливо запела: «Цыгане любят шали, шали не простые!..» И тогда Мишка, чувствуя‚как в ярости заходится сердце, поднял палку и шагнул к Красавчику...

Куцый после ухода хозяина недолго лежал у печи. Сила, которая была сильнее Мишкиного приказа, заставила вскочить его на ноги, встряхнула жестко и вышвырнула за дверь. Пес прыжками помчался по свежему следу комбата и ворвался в избушку в ту самую минуту, когда Витька, увернувшись от удара, выхватил из Мишкиных рук палку и через плечо, не оборачиваясь, выбросил ее в открытое окно. Мишка метнулся к нему снова, норовя дотянуться до горла, и тогда лесник, не размахиваясь, коротким и сильным тычком в подбородок свалил его на пол. «Дай ему, зануде рыжему», — с жадно разгоревшимися глазами крикнула Дуняха, и, словно повинуясь ее команде, Витька принялся с хеканьем пинать сапогом валявшегося на полу Мишку, видно ничуть не заботясь о том, куда попадают его удары — в живот или лицо.

Куцый, запутавшийся было в ногах дерущихся, два раза хватанувший по ошибке Мишкину деревяшку, наконец-то разобрался в мельтешивших перед мордой конечностях и, подпрыгнув, вцепился в Витькино колено, чуть повыше непробиваемо крепкого ялового сапога. Красавчик охнул, отшвырнул пса к стенке, тот подхватился и вновь кинулся на противника. Все завертелось, что-то кричал комбат, тонко, пронзительно визжала Дунька...

Беда была в том, что не обошлось без свидетелей. Привлеченная шумом, всунула седую голову в дверь старуха, бредшая к соседке на посиделки. За ней приковылял дед Алеша. Приплелись другие старики и старухи. Прибежали мужики и бабы, девки и парни, подростки и ребячья мелкота. У дверей конторы образовалась толпа, задние вталкивали в избушку передних, передние пятились назад, стараясь не слишком уж выказывать свое любопытство. Мишка, ничком лежавший на полу, зашевелился, поднял голову, показав осунувшееся, каменно-темное лицо, и, скрипя зубами, постанывая не столько от боли, сколько от позора, начал медленно подниматься. Дед Алеша подставил ему плечо, подал шапку, и комбат, вытянув перед собой руки, будто слепой, двинулся к выходу. Людская пробка в дверях подалась перед ним, Мишка вышел и, сопровождаемый Куцым, отправился домой. Месил в темноте густую дорожную грязь, все прибавляя шагу — скорей, скорей, подальше от жалостливого шушуканья баб, сокрушенного покряхтывания мужиков, хихиканья в кулак дебелых девок на выданье.

В. ту ночь сидели они вдвоем в избе: Мишка-за столом, тупо упершись взглядом в грязную столешницу, он — у живой, теплой ноги хозяина. Мишкина рука, висевшая вдоль тела, была перед самым носом Куцего, он не удержался, лизнул ее, но на сей раз ничем не ответила псу добрая хозяйская рука — даже не шевельнулась. Да и вряд ли видел Мишка сидевшего рядом пса. Он будто одеревенел, лишь изредка в его потухших глазах мелькал дальний отблеск надежды, может, чудились ему на улице Дунькины шаги, что вот-вот появится она на пороге. Было за полночь, когда комбат, очнувшись, зябко повел плечами, усмехнулся горько и обратился к собаке:

— Ну как тебе все это нравится, дружище?

Пес вскочил на ноги, обрадованный, что хозяин наконец-то подает признаки жизни, благодарно взбрехнул.