Дивные пещеры

Однажды вечером Дымов вернулся домой и увидел на лужайке перед домом новенький красный «Москвич». Он прошел в дом и натолкнулся на Галку. Она мыла в комнате пол.

— Как ты сюда попала? — спросил Юра.

— У меня ключ был. Ты же не сменил замок…

Галка разогнулась. Она постарела и пополнела, но была все равно красивой. Они уставились друг другу в глаза, но тут из кухни вышел с шампуром в руках Влад.

— Привет, старик, — сказал он.

— Привет, — сказал Дымов.

Сибирский охотник тоже постарел и пополнел, На шампур были нанизаны куски любительской колбасы. Видно, зайцы уходят от «Москвича».

— Как ты тут?

— Да ничего. А ты?

— Тоже ничего.

— Ну, порядок. А мы тебе зайца привезли. В багажнике, в клетке сидит. Настоящий, сибирский. Сам ловил. Ты рад?

— Очень.

— Вот. Я свое слово всегда держу.

— Я рад.

— Давайте за стол, а, мальчики? — сказала Галка.

Влад достал из заграничной сумки, стоявшей под столом, несколько банок консервов, бутылку «Столичной».

— Я привык к «Белой лошади», — сказал Юра,

— Старик, — сказал Влад со вздохом. — «Белая лошадь» — сугубо холостяцкое животное. При семейном образе жизни она отбрасывает копыта.

Они выпили, закусили. Влад все-таки сильно располнел. Теперь, пожалуй, ему не удалось бы встать на голову.

— Давай поспорим, — сказал Дымов.

— О чем? — удивился Влад.

— О чем-нибудь. На щелчки по носу.

— А-а, — вспомнил Влад. — Хочешь отыграться, Я уже, старик, подобными глупостями давно не занимаюсь. Семейная жизнь не располагает. Да и отстал кое в чем.

— Теперь не все умеешь? — спросил Юра.

— Нет. Поотстал малость. Семейная жизнь — машина. Затягивает.

— Хочешь, я на голову встану? — спросил Юра. — На пять щелчков.

— Не, — сказал Влад. — Не хочу рисковать.

— Тогда я без спора встану.

— Не надо, старик, мучиться. Я и так верю.

Но Дымов поднялся из-за стола и встал на голову. Потом он поднял руки, как тогда Влад. Зимой Юра много тренировался, и под конец у него стало получаться.

Галка заплакала.

— Подставь ему нос! — приказала Галка мужу. — Ты проиграл.

— Но я и не собирался с ним спорить! — возразил Влад.

— Все равно подставь.

— Если ты настаиваешь, — пожал плечами сибирский охотник. — На, бей, старик, только не сильно, а то милиция может придраться, скажет — за рулем алкоголик.

— Ладно уж, — сказал Дымов. — Живи.

— Нет, врежь ему! — настаивала Галка.

— Мне не хочется.

— Я тебя прошу!

Юра отпустил Владу в нос пять щелчков, но удовольствия от этого не получил.

Весь вечер Влад ходил за женой по пятам и только перед сном Юре удалось увидеть Галку с глазу на глаз. На веранде.

Галка молча обняла его за шею и прижалась щекой к щеке. Так они постояли немного.

— Вот и кончилась моя юность, — прошептала Галка.

— Быстро же она у тебя кончилась.

— У кого как… У меня вот так…

— Тебе хорошо?

— У меня будет ребенок…

— Это прекрасно, ребенок, — сказал Юра.

— Но я всегда, всегда буду тебя помнить… Ты необыкновенный… И то лето было необыкновенное… Как во сне… Самое мое счастливое лето. Прости меня, если можешь. Я была такой дурой… Прощаешь?

— Прощаю, — сказал Дымов.

— Наверно, мы больше никогда не увидимся.

— Наверно,

— Живи долго, долго…

— Постараюсь. Живи и ты.

В комнате послышались шаги.

— Галка, куда ты запропастилась? — закричал Влад.

Галка отпрянула от Юры, торопливо стала вытирать слезы.

— Я здесь! Здесь! Ведро ищу!

Она еще раз порывисто обняла Юру, достала что-то из кармана брюк.

— На… Это твой ключ.

— Оставь себе на память, — сказал Дымов. — Ключик от счастливого лета.

— Хорошо.

— Я не буду менять замок,

— Теперь это не имеет значения.

— Я все равно не буду менять замок, — сказал Дымов.

— Галка! — опять позвал Влад.

— Иду! Иду!

Она убежала.

Ночью Юра спал на сене в сарайчике для дров. И опять его разбудил на рассвете рокот мотора. Дымов набросил куртку и вышел наружу. «Москвича» уже не было, только плотный след синего дыма тянулся в лес, смешиваясь с несмелым, редким туманом.

Дверь дома была распахнута. Юра взбежал на крыльцо, заглянул в комнату и на кухню.

Дом был пуст.

* * *

Юра шел наугад два часа. Потом он повернулся в перпендикулярном направлении и шел еще два часа. Фонарик уже начал сдавать, и тусклый желтый свет почти не освещал дорогу. Дымов стал экономить батарейку, выключал фонарик и осторожно двигался в темноте, нащупывая дорогу ногами, чтобы не упасть в колодец. Сначала он кричал, но было жутко слышать свой какой-то придушенный, ватный голос, не дающий эха, и Дымов перестал кричать.

Скоро фонарик почти перестал давать свет, и Юра выключил его. Он очень устал. Нащупав выступ в стене, лесник сел. Да, не стоило идти в эти проклятые Пещеры. Но Дымову почудилось, что в голосе главного инженера, когда он отказывался показать гостю Пещеры, было сожаление, что гость их не увидит, Юре даже показалось, что Громов несколько раз глянул на него, Дымова, растерянно и просяще, и Дымов решил идти в Пещеры. Он чувствовал, что сегодняшний ночной гость был важной птицей и главный инженер очень нуждался в нем. Вот почему Дымов решил идти.

А может, Громов… может, он… Юре не хотелось додумывать эту мысль. Она была слишком страшна и нелепа.