«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть I

Что же помогало нашим родителям в этом случае? Во-первых, то[, что] часть детей училась при этом на казённом или полуказённом содержании, а во-вторых дети учились хорошо: за исключением брата Ивана, никто не оставался ни в одном классе на повторительный курс. Когда старший брат – Александр – сделался священником, то он помогал кое в чём отцу, но особенно можно сказать пожертвовала своей жизнью для семьи старшая сестра – Александра. Кое-что уже сами дети изыскивали на своё обучение уроками, пением.

Что говорить, конечно, жилось бедно, а родителям было очень тяжело. Что значило, например, сшить сапоги кому-либо из братьев. Одни и те же голенища к сапогам переходили от брата к брату. Также валенки, кое-что из верхней одежды. Неудивительно, что сахар к чаю выдавался по кусочку; белая булочка давалась только в воскресенье и тому, кто ходил к обедне. Калоши покупались уже примерно в возрасте 16 лет. Для родителей первым стоял вопрос: как накормить, напоить, одеть. Воспитание уже начиналось, когда дети поступали в духовное училище, «на бурсу» и дальше в семинарию или в общежитие епархиального училища. И всё-таки из пяти братьев три закончили духовную академию, при чём один со степенью магистра богословия. Много значил пример старших: младшие старались в учёбе не отставать от старших. В семье были ровные, спокойные отношения между родителями и детьми. Только раз в жизни я был свидетелем того, как отец в суровом тоне разговаривал с братом Алексеем по поводу того, что он задумал оставить семинарию из-за того, что будто бы с ним несправедливо поступил преподаватель богословия Тихомиров.[106]

Как часто приходилось нам наблюдать родителей в ранние часы за чаем решающими тяжёлые вопросы материального обеспечения семьи, когда подсчитывались копейки. Всё было отдано для детей.[107] Детство наше было, конечно, материально бедным, как сравнить его, например, с детством нынешних малышей: не полагалось нам ни туфелек, ни тапочек, ни чулочков, но оно было богато многими впечатлениями от окружающей природы, а главное [—] теплом семейного очага. Как не вспомнить, например, традиционные пельмени по понедельникам, когда вся семья садилась за их подготовку: кто делает сочни, кто защипывает пельмени, все у одного стола. Вот где подтверждалась правда поговорки: «один горюет, а семья воюет». А поездки всей семьёй за ягодами, за грибами, за ветками на веники, на уборку сена – сгребать и копнить! Нет, я не хотел бы другого детства!^[[108] ]

Отец умер в возрасте 67 лет[109], а мать в 76 лет[110] и похоронены они на нашей родине – в селе Русско-Теченском, Бродокалмакского района, Челябинской области. Мир праху их! И да будет земля им лёгкой!

26. VIII.[19]60.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 708. Л. 1–15 об.

Антонина Ивановна Тетюева [111]

В жизни иногда бывает так: начинаешь вспоминать о ком-либо из близких людей, и вдруг окажется, что воспоминания получаются разбросанными и случайными, а хотелось бы восстановить в памяти живой и полный образ этого человека; и тогда в душе возникает досада на себя: почему я в своё время не позаботился о том, чтобы собрать об этом человеке более полные сведения и обида за него: почему я был так невнимателен к нему. В таком именно положении оказался автор этой заметки, задавшись целью восстановить в памяти образ своей тётушки – Антонины Ивановны Тетюевой.

У нашей матушки были два брата и одна сестра, моложе её на десять лет. По обычаю тех лет, младшая сестра была крестницей старшей сестры и всегда любезно называла её крёстнинькой. Вот эта крестница нашей матушки и была нашей тётушкой Антониной Ивановной. Из всей нашей родни по линии отцовской и материнской никто другой не стоял так близко к нашей семье, как тётушка А. И.: она не один раз бывала в нашей Тече, довольно часто писала письма нашим родителям; через неё наша матушка получала сведения о жизни своих братьев.